Иногда безопаснее не выяснять, что там за шум у вас за дверью.
Я должен был её отпустить. Она уже не вернётся. Слишком велико расстояние. На те горы, что выросли между нами, мне не взобраться.
Каждая минута ожидания будет превращаться для нее в час. Так всегда бывает, когда кого-то ждешь. Минуты вырастают в часы, часы в дни, дни - в целые жизни.
Я тоже любил природу, но не до такой же степени, чтобы сгинуть по её милости!
– Всегда говорите правду? – Всегда. – Я ухмыльнулся. – За исключением случаев, когда вру.
«Палками и камнями можно поломать мне кости», как поется в детской песенке… Но если хотите нанести кому-то по-настоящему глубокую рану, воспользуйтесь словами
Людям , разбившимся на куски, нужно просто снова собраться.
Жить с разбитым сердцем- все равно что жить полумертвым, а это не то же самое, что быть наполовину живым. Полумертвый и есть полумертвый. Это не жизнь.
Когда сердце разбивается, то осколком уже не срастись. Это не как отвалившийся хвост ящерицы, а как разлетевшийся на несчетные осколки витраж: собрать его невозможно. Во всяком случае, прежним ему уже не стать. Сколько ни собирай осколки, былого витража не получится, будет только куча битого цветного стекла. Разбитые сердца не заживают. Это не срабатывает.
Если худшее возможно, лучше не засовывать голову в песок, не прятаться от худшего, не спасаться бегством. Оно может случиться. Лучше заранее к этому подготовиться. Тогда превращение вашей худшей догадки в реальность не собьет вас с ног.
Угасшая надежда гораздо хуже безнадёжности.
Прощение – трудная штука. Трудно попросить прощения, и трудно его принять
Жить – значит переставлять ноги: шаг, другой, третий.
Я должен был ее отпустить. Она уже не вернется. На те горы, что между нами мне не взобраться.
Я скажу вам то же самое, что говорил собственным дочерям, когда они собирались выходить замуж. Выходите за того, кто проживет с вами следующие пятьдесят-шестьдесят лет. Кто будет открывать вам дверь, держать вас за руку, варить вам кофе, втирать мазь в трещины на пятках, водрузит вас на пьедестал, где вам самое место. Он женится на вашем лице и на ваших белокурых волосах или будет по прежнему вас любить, как бы вы не выглядели через пятьдесят лет?
Мне кажется, люди не понимают, что им говорят. Их ничем не проймешь.☆★☆Папа берет меня за руку.
- Отдай боль мне, - говорит он.☆★☆В голове всплывает слово «вечность»: я думаю о том, что мертвых больше, чем живых, и нас окружают призраки.☆★☆- Сожми мою руку, - предлагает папа.
- Я не хочу делать тебе больно.
- Когда твоя мать тебя рожала, она четырнадцать часов держала меня за руку и, как видишь, пальцев не переломала. Ты не сделаешь мне больно, Тесса.☆★☆Пока я не умерла, я хочу жить. Все остальное не имеет смысла.☆★☆Быть может, если я раскачаюсь высоко-высоко, мир станет иным.☆★☆В школе только Зои не испугалась моей болезни. Она и до сих пор - единственная из всех, кого я знаю, - ходит по городу с таким видом, будто на улице не могут ограбить, будто автобусы никогда не выезжают на тротуар и никто ничем не болеет. Когда я с ней, мне кажется, что врачи напутали, умираю не я, а кто-то другой и все это лишь недоразумение.☆★☆Мне так сильно будет его не хватать, что хочется сделать ему больно.☆★☆Посетители кафе делают вид, что не смотрят на меня, но я ощущаю их взгляды. И от этого чувствую себя живой.☆★☆- Знаешь, - начинает он, - когда ты была совсем маленькой, мы с мамой не спали ночи напролет и наблюдали, как ты дышишь. Нам казалось, если мы перестанем смотреть, ты забудешь, как дышать.☆★☆У нее нет терпения - она не умеет ждать. Если бы она посадила зернышко, то каждый день выкапывала бы его, чтобы посмотреть, насколько оно выросло.☆★☆- А где твоя подружка?
Я недоумеваю, о ком он спрашивает, потом вспоминаю о Зои и меня переполняет нежность.☆★☆Ты все время говоришь только о себе, как будто ты единственный человек на планете, у кого есть проблемы. Мы все в одном положении. Рождаемся, едим, срем, умираем. Вот так!☆★☆Каждые несколько лет мы исчезаем.☆★☆Заклятия, прогоняющие смерть. Крепко держать любимого за руку.
“жизнь состоит из мгновений и каждое приближает нас к концу."
-Папа спрашивает, не хочешь ли ты черники. -Нет. -Что ему сказать? -Скажи, что я хочу слоненка.
Я люблю тебя. Я тебя люблю. Я мысленно посылаю эти слова из своих пальцев в его, вверх по руке прямо в сердце. Услышь меня. Я тебя люблю.
Быть может, у меня туберкулез. Надеюсь, что это так. У всех знаменитых поэтов был туберкулез; это признак глубоких чувств. Рак- это так унизительно.
Кэл утверждает, будто люди сделаны из ядерного пепла потухших звезд. Он говорит, что когда я умру, то вновь обернусь прахом, блеском, дождем. Если так, то я хочу, чтобы меня похоронили здесь, под яблоней. Корни дерева протянутся к месиву, бывшему моим телом, и высосут все соки. Я превращусь в цветок яблони. Весной я опаду на землю, как конфетти, прилипну к подошвам своих близких. Они принесут меня в дом в карманах, просыплют мою нежную пыльцу на подушки, и она навеет сон. Что же им принится?
Летом они меня съедят. Адам перелезет через забор и украдет меня, соблазнившись моим ароматом, круглыми румяными боками, блеском и здоровым аппетитным видом. Он попросит маму испечь со мной крамбль или штрудель и вопьется в меня зубами.
Мне кажется, люди не понимают, что им говорят. Их ничем не проймешь.
Люди взрослеют по-разному: кто быстро, кто медленно, а кто - в момент. И живую все по-разному. Не то чтобы специально, а в силу обстоятельств. Чем эти обстоятельства сильнее, тем больше высота полета или глубина падения той или иной судьбы. Куда лететь - вверх или вниз - каждый решает сам. Но выбор есть всегда.
"Если я не буду слушать, то не узнаю, что скажет врач, и тогда, может, это не сбудется"
Мне так сильно будет его не хватать,что хочется сделать ему больно.