Я вышел из грузовика. Она закричала мне вслед:
– Если они не могут сделать то, что я просила, тогда скажи им, что я хочу двойной высокий обезжиренный, половину кофеина, добавку горячего латте со взбитыми сливками, ванилью, орехами, миндалем, малиной и ореховым сиропом, добавку пены, два пакетика «Свит’Н’Лоу», один пакетик сахара, половину пакетика «Иквола» и три дозы карамельного соуса.
– Ты пьешь кофе или печешь кекс?
– Кейти как репчатый лук.
– То есть?
– Многослойная.
– Я-то думал, что вы собирались сказать, что после нее остается дурной вкус во рту, а на глазах появляются слезы. – Старик не клюнул, и я продолжал: – Если она – репчатый лук, то кто тогда я?
Он произнес это как само собой разумеющееся:
– Кокос.
Я попытался отбиться:
– Это потому что я твердолобый?
– Нет, потому что от постоянного употребления кокосового молока обязательно начнется понос.
Рынок поднялся на идее, что мусор одного человека- это ценность для другого. С тех пор рынок только растет.
Старые раны открылись. Шрамы разошлись. Я отвернулся, посмотрел в сторону. Боль – это боль, твоя она или чужая. Одно дело – терпеть собственную боль, и совсем другое – видеть, как другой человек ломается пополам.
Так оно и было, конечно. Ведь это не человеческие существа. Какое им
дело до судьбы человеческого рода. Род человеческий для них ничто - во
всяком случае, не более, чем какая-то форма жизни, мешающая использовать
эту планету для других целей. Они обойдутся с людьми так же, как некогда
сами люди поступили с животными, мешавшими им использовать земельные
пространства. Они постараются избавиться от них любыми средствами.
Вытеснят их с насиженных мест. Сгонят в кучу. И сделают все, чтобы род
человеческий прекратил свое существование.
Уэллс некогда писал о вторгшихся на Землю пришельцах. И после него
еще немало писателей изощряли свою фантазию, рассказывал о нашествиях
инопланетных жителей. Но ни один из них, подумал я, даже не приблизился к
истине. Ни один из них не сумел предугадать, как это произойдет в
действительности, как та самая система, которую мы ценой таких мучений
создавали веками, теперь обернулась против нас, как свобода права
собственности оказалась ловушкой, которую мы сами себе уготовили.
- Но это же незаконное вторжение! - вскричал он.
Вот так, подумал я. Даже на грани отчаяния человек не теряет уважения
к законам, охраняющим право собственности. Не кради, не вторгайся в чужие
владения, не прикасайся к тому, что принадлежит другому. Из-за этого-то мы
и оказались сейчас в таком положении. Именно из-за них, из-за этих
законов, столь почитаемых, что мы слепо подчиняемся им даже тогда, когда
они, обернувшись ловушкой, отнимают у нас право первородства.
Есть идеи настолько чудовищные, настолько противоестественные и
возмутительные, что человеку нужно какое-то время, чтобы вникнуть в их
смысл.
К таким вот идеям относится предположение, что у кого-нибудь может
зародиться мысль - пусть одна только мысль - попытаться купить Землю.
Завоевать ее - это куда ни шло: ведь это добрая, старая, традиционная
идея, которую вынашивали многие представители человечества. Уничтожить
Землю - это тоже можно понять, потому что были и есть безумцы, которые
если и не кладут в основу своей политики угрозу всеобщего уничтожения, то,
во всяком случае, используют ее в качестве дополнительной точки опоры.
Но купить Землю - это не укладывалось в сознании.
Мне стало не по себе. Это не был обычный глупый женский страх перед темнотой и воображаемыми ужасами. По ее голосу чувствовалось, что она едва сдерживается от истерики, и это убедило меня в том, что причина ее испуга не в игре воображения.
Они обойдутся с людьми так же, как некогда сами люди поступили с животными, мешавшими им использовать земельные пространства. Они постараются избавиться от них любыми средствами. Вытеснят их с насиженных мест. Сгонят в кучу. И сделают все, чтобы род человеческий прекратил свое существование.
Здесь, на Земле, деньги — это нечто большее, чем те бумажки и кусочки металла, которыми в пользуетесь для обмена, нечто большее, чем ряды цифр, выражающие их количество. Здесь, на Земле, вы вкладываете в деньги такой символический смысл, которым не обладает ни одно из известных мне средств обмена. Вы превратили деньги в символ могущества и добродетели, а их недостаток вызывает у вас презрение и даже считается чуть ли не преступлением. Деньги для вас — это мерило человеческих качеств, мерило успеха, почти что святыня.
В нынешнее время, молодой человек, люди забыли хорошие манеры. Забыли, что такое любезность. Что такое уважение. Отвыкли думать хорошо о своем ближнем. Деловой мир превратился в сплошные бухгалтерские операции, выполняемые машинами или людьми, очень похожими на машины своей бездушностью. В мире нет чести, нет доверия, и его этикой стала этика волчьей стаи.
У людей странное представление о газетах, Паркер. Им кажется, что мы волшебники. Им кажется, что, как только их история будет напечатана в газете, все изменится к лучшему.
Проживи вы хоть миллион лет, вам никогда не понять женщин.
Шагая по улицам Карна, он в сотый раз думал о том, как темны мотивы человеческих поступков: никакой не выведешь тут истины. Ничего незыблемого, несомненного — ни тебе в чистейшей логике, ни в туманнейшем мистицизме. А всего темней мотивы человека, когда он прибегает к насилию.
Не доверяй всему сенсационному, не поддавайся.
Обитатели Карна во все дни выглядят траурно: воспитанники младших классов — поскольку им здесь оставаться, старшеклассники — поскольку им отсюда уезжать, а преподаватели — поскольку респектабельность оплачивается скудно.
Бывало, я считал занятным смешивать комическое с трагическим. Теперь же я дорого бы дал за умение различать их.
"Убить тебя?"-процедила Эстер сквозь зубы, схватила Рен за куртку на груди и сильно толкнула так, что та ударилась о дерево-"Да я жалею, что ты вообще родилась!"
Было бы хорошо, если бы другие Пропащие Мальчишки уже играли в футбол его вшивой головенкой!
Это был маленький, дерганый человечек с лицом, словно вылепленным из теста, которое забыли положить в духовку и запечь
Родителей любят независимо от того, хорошие они или плохие. Дети могут даже не подозревать, что любят маму с папой, могут даже ненавидеть их, но к ненависти будет всегда подмешана хоть капля любви.
- Нет, я боялась! Страшно боялась... - В этом-то и заключается храбрость, дорогая моя, - В преодолении страха.
Странное ощущение испытываешь, когда читаешь в хорошо знакомых тебе событиях, людях, месте действия и не узнаешь их, - в таком измененном и искаженном виде они предстают перед тобой.
Родители всегда так делают - прощают своих детей и скучают о нас, как бы мы ни провинились.