Я молод - мне двадцать лет, но все, что я видел в жизни, - это отчаяние, смерть, страх и сплетение нелепейшего бездумного прозябания с безмерными муками. Я вижу, что кто-то натравливает один народ на другой и люди убивают друг друга, в безумном ослеплении покоряясь чужой воле, не ведая, что творят, не зная за собой вины. Я вижу, что лучшие умы человечества изобретают оружие, чтобы продлить этот кошмар, и находят слова, чтобы еще более утонченно оправдать его. И вместе со мной это видят все люди моего возраста, у нас и у них, во всем мире, это переживает все наше поколение.
Он предлагает, чтобы при объявлении войны устраивалось нечто вроде народного празднества, с музыкой и с входными билетами, как во время боя быков. Затем на арену должны выйти министры и генералы враждующих стран, в трусиках, вооруженные дубинками, и пусть они схватятся друг с другом. Кто останется в живых, объявит свою страну победительницей. Это было бы проще и справедливее, чем то, что делается здесь, где друг с другом воюют совсем не те люди.
— Война сделала нас никчемными людьми.
Он прав. Мы больше не молодежь. Мы уже не собираемся брать жизнь с бою. Мы беглецы. Мы бежим от самих себя. От своей жизни. Нам было восемнадцать лет, и мы только еще начинали любить мир и жизнь; нам пришлось стрелять по ним. Первый же разорвавшийся снаряд попал в наше сердце. Мы отрезаны от разумной деятельности, от человеческих стремлений, от прогресса. Мы больше не верим в них. Мы верим в войну.
Кстати, как это ни странно, но всяческие беды и несчастья на этом свете очень часто исходят от людей маленького роста; у них гораздо более энергичный и неуживчивый характер, чем у людей высоких.
Государство и родина - это и в самом деле далеко не одно и то же.
Когда человек одинок, он начинает присматриваться к природе и любить её.
Самая величайшая подлость - это гнать на войну животных.
Он был убит в октябре 1918 года, в один из тех дней, когда на всем фронте было так тихо и спокойно, что военные сводки состояли из одной только фразы: «На Западном фронте без перемен»
Как же бессмысленно все то, что написано, сделано и передумано людьми, если на свете возможны такие вещи! До какой же степени лжива и никчемна наша тысячелетняя цивилизация, если она даже не смогла предотвратить эти потоки крови, если она допустила, чтобы на свете существовали сотни тысяч таких вот застенков. Лишь в лазарете видишь воочию, что такое война.
…все ужасы можно пережить, пока ты просто покоряешься своей судьбе, но попробуй размышлять о них, и они убьют тебя.
Сколько все-таки горя и тоски умещается в двух таких маленьких пятнышках, которые можно прикрыть одним пальцем, — в человеческих глазах.
В плане необъяснимости возможностей ветер был столь же богат , как и музыка или литература , с той разницей , что нам до сих пор не известен композитор
Расстояние измерялось лишь в одной возможной здесь величине , называемой мужество.
Безумие не столь безумно когда участие в нём принимают все .
Быть героем значит принять стыд за то , что выжил .
Безумие не столь безумно, когда участие в нём принимают все.
Монотонности не существует как таковой. Она не более чем симптом усталости. Каждый может узреть разнообразие прямо у себя под ногами, если только ему достанет силы и проницательности.
Единственная трасса, которая стоит того, чтобы по ней идти, — та, которую мы создаем сами, когда находимся на грани собственных возможностей.
В определенном смысле для того, чтобы быть живым, необходимо вести тройную борьбу: против силы тяжести внутри нас — лени, усталости, стремления к покою; против инстинкта повторения — уже сделанного, известного, дающего безопасность и уверенность; и, наконец, против соблазнов непрерывности — любой устойчивости в развитии, реформизма или даже столь присущей Фреольцам тяги к приятной переменчивости, к этому постукиванию по клавишам вокруг занимательной мелодии.
— Не позволяй другим вершить, кем и где тебе быть. Под звездами мой ночлег. Я сам выбираю вино, которое буду пить, мои губы — мой виноградник. Будь соучастником жизни, признайся себе, беги! Только не мимо жизни. Резко и веско решай: помогай или отвергай. Ищи того, кто не близок, далек порою тот дом, что станет твоим гербом.
С каждым годом мы всё больше приобретали цвет того, через что нам приходилось проходить. Мы пожинали высевки плохо смолотой жатвы, пыль расслаивающихся стен, стирающихся дорог, переносили дожди, которые больше не лились с небес, а текли так, словно горизонт проливал на нас свои слезы. Ветер нас пробуждал, бодрил, успокаивал, убаюкивал и купал. Он бесцеремонно касался наших голов, давал пощечины, пускал кровь, ласкал и лелеял. Никто из Орды вам бы не сказал, что любит ветер. Но никто не сказал бы и обратного. Существуют миры, где ветер рождается и умирает, приходит и исчезает, согласно дням или часам. Если подобный мир и существует, то в нём, естественно, имеет смысл любить (или не любить) ветер, ведь есть с чем сравнивать. Но здесь? Стал бы кто-нибудь жаловаться на то, что на небе облака, а под ногами земля? Так всегда было, есть и будет вечно. Так же и ветер, вот он здесь. А потому мне остаётся только заткнуться и продолжать мой путь.
-Хрен с тобой! Сиди! - отмахнулся я и сосредоточился на пульте управления.
-Хрен это твоя Родина? - заинтересовано спросил Ксенокс.
-Хрен это понятие бесконечное и растяжимое. Потом как нибудь расскажу, если выберемся.
"Крылья за нашими спинами, держите нас, не отпускайте, поднимайте вверх к нашему нёбу и больше никогда не дайте упасть"
-Просто я готов дать человеку второй шанс. Второй, третий, четвёртый, да хоть двадцатый - главное, на один больше, чем тебе дадут все остальные.
- Я просто пытаюсь попросить прощения!
- Не нужно.
- Почему?!
- Потомучто тебе не стыдно...