Герой романа - Рагнар, бывший школьный учитель. Он мизантроп, предпочитающий собак миру людей. По сути, весь роман - это письмо, которое он пишет психиатру. Рагнар - образованный человек с тонким литературным и музыкальным вкусом, но все его попытки наладить отношения с людьми заканчиваются неудачей. И это усиливает его озлобленность и ощущение, что собаки куда ближе ему, чем люди. На русском языке роман издан впервые.
Я говорил себе, что именно в те моменты, когда тебе меньше всего этого хочется, надо «засучить рукава» и пересилить себя, тогда ты станешь сильнее.
"Я убежден, что двое обычных людей, находящихся в одной обычной комнате, способны излучать "психическую нищету", которая переходит в катастрофический ужас"
Кто еще на земле, кроме детей и собак, способен любить бескорыстной любовью?
Как получается так, что одни люди творят что угодно, не чувствуя при этом ни тени стыда, а другие, сделав малейший неправильный шаг, едва «преступив мораль», тотчас ощущают такой сильный прилив стыда, что, будь они японцами, сделали бы себе харакири?
Поэтому людям так сильно нравятся дети — им хочется, чтобы их любили так, как любят лишь дети.
Подчас одиночка видит мир особенно острым и чистым взглядом, словно бы сам стоит по ту сторону смерти и времени. Это взгляд постороннего, взгляд путешественника; иногда мне кажется, будто он придает существованию такую необыкновенную красоту, что повод для радости, которым довольствуются обычные люди, не в состоянии с этим сравниться.
Я слушаю «Kindertotenlieder» Густава Малера, которые всегда успокаивают меня и приближают к осознанию «вечности», погружая в состояние, которое я называю «красота скорби» или «примирение».
Естественно, это иллюзия – человек не в состоянии примириться с глубокой скорбью.
Пришел к мысли, что психопата нельзя до слез тронуть музыкой. А может, это, напротив, типичный признак психопатии: необычайная чувствительность, почти сентиментальность, по поводу и без, когда психопаты вдруг сталкиваются с чем-то прекрасным или возбуждающим, их застают врасплох бьющие ключом чувства, даже не столько сами чувства, сколько осознание того, что они в кои-то веки действительно что-то чувствуют.
Слушая музыку, мы преисполняемся чувства, что нет на земле такой скорби, которую нельзя было бы вынести, нет той тоски, что была бы нам не по силам, и нет страдания, которое пережить невозможно.
Быть может, эта беспредельная потребность в "искусстве" есть вовсе не доказательство "прекраснодушия", она, скорее, указывает на нехватку, зияющую дыру, вопиющие недостатки в душе?