Короче, они поженились.
Тетя Света души в нем не чаяла, пылинки сдувала.
Но вдруг у него обнаружился бзик.
К громадному огорчению тети Светы, он постоянно накапливал крупу, макароны и спички на черную старость, хотя они оба получали приличные персональные пенсии: невинно пострадавшего в годы сталинских репрессий и ветерана Отечественной войны. Увы, этот психически неуравновешенный капитан и на свою пенсию и на ее — с горящими глазами бежал в сельмаг и накупал крупы с макаронами.
Ни в театр, ни в музей, ни на речном трамвайчике вдвоем — о чем она мечтала, ни осенью в лес — пошуршать опавшими листьями, ни зимой на лыжах — хотя бы раз в сезон! — ни боже мой.
Николай Михайлович Орешкин оказался полный псих, и ничего уже с этим нельзя было поделать.
В ссылку дед попал еще при царизме. За распространение листовок революционного содержания. К нему явилась полиция с ордером на обыск и на арест.Полиция колотит в дверь. Он им:— Иду, иду!А сам не открывает. Он решил быстро и незаметно съесть листовки.Когда полиция ворвалась, он съел почти весь тираж. Осталось несколько листовок. Полицейские схватили их и жадно стали читать. Там было написано:Если идет дождь —Пусть идет.Если грянет буря —Пусть грянет.Оба полицейских, прочтя листовку, обрели просветление, которым они, как всякое живое существо, изначально обладали, но были погружены во мрак неведения.В то же мгновение в их полицейских сердцах вспыхнуло ответное стихотворение — одно на двоих — об Истинной Реальности и иллюзии, движении и покое:Арестовали тебяИли нет,На свободе лиИли в темнице,Ты — океан, который не знает вериг!— продекламировали полицейские. С этими словами они сдали деда в участок и отправили на каторгу.
Вы Боги, товарищи!
А ваша фотография, Степан Степанович, стоит у нас на комоде. К нам с Пашей часто приходят друзья и всегда спрашивают: “Что это за баба в платке?” А Паша им отвечает: “Это наш с Лушей учитель, известный просветитель и мастер дзэн”.
Недавно в Москве на Рождественском бульваре я слышала, опустившийся мужчина неопределенного возраста — клошар — говорил своей подруге (они сидели на лавочке поздним вечером, одни на весь бульвар, их заметала пурга):— Знаешь, в чем его счастье, этого Андрея? — он спрашивал.Я специально замедлила ход и навострила ухо. Мне показалось, что на примере какого-то неведомого мне Андрея сейчас приподнимется завеса над жгучею тайной всего человечества.И я услышала:— …В том, что он педик.
Фаина очень страдала и ревновала Степана Степановича к Матильде.— Как ты можешь, — с укором говорил Фаине Степан, — считать Матильду индивидуальной и независимой сущностью, а не временной комбинацией элементов, которые должны распасться?