Таинственное убийство в спортивном клубе "Дакуорт" явилось не первым и не последним звеном в цепи зловещих преступлений. Корни этого злодейства столь глубоко проросли в прошлое, что доктору Дарувалле пришлось переосмыслить всю свою жизнь, чтобы дойти до истоков трагедии. А в жизни этой чего только не было: карлики и слоны, блистательная учеба в Вене и тщательно законспирированное написание сценариев для хитов Болливуда, и даже таинственный ночной укус в ногу, способствовавший религиозному...
People get so confused about miracles. The miracle wasn't that something bit you. The miracle is that you believe! Your faith is the miracle.
Как и многие мужчины, на самом деле он являлся мечтателем.
Разве реальная жизнь не дурдом с Божьим промыслом?
чем дольше человек живет в другом месте, тем труднее для него возвращаться обратно
На краткий миг доктору пришло в голову, что он не только не смог понять страну, в которой родился, он не смог полюбить ее. Фарук почувствовал, что вот-вот он придумает ту Индию, которую сможет понять и полюбить. Его неуверенность в себе исчезла, как и должна была исчезнуть, иначе он не мог бы приступить к истории.
Из-за того, что медицинская практика доктора представляла собой дело, состоящее в основном из чистых намерений, он плохо представлял жизнь реального мира, сосредоточившись на врожденных дефектах, деформациях и ранениях у детей, которым он пытался восстановить суставы до полагающейся им кондиции. В реальном мире у людей отсутствовали столь же ясные мотивы поведения.
— Индия не та страна, где может жить каждый, — заметил отец Джулиан, предпочитая дать светское объяснение поведению Мартина. Он как бы сваливал всю вину на Бомбей.
Доктору никогда не приходило в голову то, что непреодолимым препятствием между ним и серьезной литературой служили трагические развязки произведений. Когда-то в молодые годы он предпочитал книги с плохим концом, но уже забыл об этом.
Жене нравилось зачитывать ему вслух захватившие ее абзацы — хорошо написанные, занятные или берушие за душу. Однако предвзятое отношение Фарука к Диккенсу перешло и на Троллопа, чьи романы он никогда не одолевал до конца, и чью автобиографию даже и не думал начинать читать. Джулии преимущественно нравилась художественная беллетристика, однако ее муж предполагал, что автобиография романиста — это тоже своего рода беллетристика, поскольку любой писатель не удержится от искушения приукрасить ее.
Прошлое — это лабиринт. Как найти из него выход?