16+ В романе «Спин» рассказывается о жизни врача Тайлера Дюпре и его непростых отношениях со своими друзьями, братом и сестрой Джейсоном и Дианой Лоутонами. Вся его жизнь проходит на фоне колоссального события, получившего имя Спин, изменившего всю жизнь человечества. Когда Тайлеру было 12 лет, Землю окружил загадочный барьер. После появления барьера с орбиты на землю упали все спутники. Барьер не являлся абсолютно непроницаемым. Он не пропускал свет звёзд и Луны, хотя пропускал свет Солнца, но...
Слова - якоря, которыми память пытается удержаться в виду бкрега, чтобы шторм не унёс её в открытое море.
Мы эфемерны, как капли дождя. Мы все падаем, и все куда-то попадаем. Все где-то приземлимся.Падай свободно, Тайлер.
Когда люди понимают, сколь велика Вселенная и сколь коротка наша жизнь, сердце их вопиет. Иногда это вопль радости. В случае Джейсона, например. Этого я в нем не могла понять, его дара восторгаться. Но большинство из нас вопит от ужаса. Ужас перед исчезновением, ужас перед своей незначительностью. Уж там к Господу ли вопием или просто вопим благим матом, чтобы заглушить молчание.
Много ли тебе нужно знать о Луне и звёздах, если вся твоя жизнь сосредоточена на добывании биомассы для прокормления себя и своей семьи?
Он велел нам развести руки в стороны и, когда мы исполнили его приказание, сказал: «От левого указательного пальца до правого указательного пальца — история земли. Знаете, какова тогда история человечества? Даже не ноготь. Лишь малая его часть. Столько, сколько вы срезаете, когда он перерос. И здесь, на этом отрезке ногтя, умещаются и открытие огня, и изобретение письменности, и Галилей с Ньютоном, и посадка на Луну, и 11 сентября, и прошлая неделя, и это утро. По сравнению с эволюцией мы новорожденные. По сравнению с геологией нас вообще почти нет».
Когда люди понимают, сколь велика Вселенная и сколь коротка наша жизнь, сердце их вопиет. Иногда это вопль радости. Но большинство из нас вопит от ужаса.
Имена - как одежда. Или мы их носим, или они нас несут.
- Время — полезный рычаг. Но активный ингредиент — жизнь. Жизнь в общем, абстрактном смысле. Размножение, эволюционное развитие, усложнение, разветвление… Жизнь стремится заполнить трещины, срастить разрывы, стремится к выживанию самыми неожиданными способами. Я в неё верю. Она крепка, упряма.
Ars moriendi ars vivendi est — умение умирать составляет искусство жизни.
Ты свою святость как штаны надеваешь. Это твоя месть миру за то, что он тебя обидел. Не дали, чего тебе хотелось, а ты за это всем улыбочку и аспиринчик.
Папаша Джейсона и с виду не сахар, и на вкус. Крупный, крепкий, плечи широкие, вспыхивает легче керосина, угодить ему крайне трудно. В выходные, когда дома, носится грозой, гремит громом и мечет молнии. Мать как-то сказала, что он не из тех, чье внимание приятно.
Ломакс всегда казался слегка угрюмым, задумчивым, скалистый Мэйн рядом с жарким Техасом Гарланда. Своей физиономией он украсил бы любые похороны.
...
Во время кампании он по необходимости научился улыбаться, но улыбка его все же оставалась не вполне убедительной. Политические карикатуристы избрали для него шаблон нахмуренного типа с закушенной нижней губой, как будто он сдерживается, чтобы не разразиться проклятиями. Глаза кандидата дышали прохладой зимнего Трескового мыса.
Сунь ее носом во Вселенную, а она отвернется и примется мух считать на потолке.
Многим досаждают повседневные неприятности, но лишь полностью потерявший веру в будущее появится на своем месте работы с автоматической винтовкой и списком тех, кого и в какой последовательности следует пристрелить.
Летальность порождает аморальность.
Уже по дороге домой я заехал в букинистическую лавчонку и утром завез Вану — точнее, передал его охране — «Войну миров», «Принцессу Марса», «Марсианские хроники», «Чужака в чужой стране», «Красный Марс». Недели две я о Ване ничего не слышал.
Он как раз то, чего ей больше всего хочется. И как раз то, что ей меньше всего нужно.
У времени много лиц. Временем мы измеряем жизнь, месяцами и годами. Большое время стирает горы и создает звезды. А сколько случается между двумя ударами сердца! Трудно жить в таких разных масштабах времени, они разрывают тебя.
Слова — якоря, которыми память пытается удержаться в виду берега, чтобы шторм не унес ее в открытое море.
Мы рождаемся чужими друг другу и самим себе, и познакомиться очень трудно.