Эта книга – своеобразный поезд времени. В ней собраны рассказы восьми кинорежиссеров – представителей разных поколений ХХ века – Т. Вульфович, В. Дьяченко, В. Лонской, М. Ромм, Я. Сегель, Ю. Файт, К. Шахназаров, Г. Шпаликов. Все они разные по своим убеждениям, своему взгляду, своей судьбе. Но их всех объединяет глубокое видение мира и умение передать его не только кинообразами, но и словом. Следуя друг за другом, словно вагоны, рассказы иллюстрируют нашу жизнь в разные этапы: какой она была в...
Пять часов продолжался обыск... В уборную не разрешили выходить никому. “Знаем мы эти клозеты-мозеты” - говорили вежливо и с достоинством: “ты в уборную по-маленькому, а мне отвечать по-большому”.
Театр всеобщего кошмара.
- Учти, у наших шефов новый нарком назначен. Очень влиятельный. Это тебе не предыдущий!
Предыдущего только-только растреляли.
- Да там каждые черыре месяца нового назначают.
Настроение шалое! Мы же всемирные переустроители! Если на то пошло, наши вожди - самые вождевые! Наш главный врждь - самый самовый! 1937 год - самое помрачение.
Судили ее не столько по уголовному кодексу, сколько по всей строгости совершенно секретной революционной совести.
Сплетничающие мужчины хуже всякой грязной проститутки.
Армия переняла уголовные порядки. Вот тут и таилась погибель наша.
В беспредельности пребывал весь ГУЛАГ: начальство, служба охраны, зэки, от самых высоких партийных и государственных до последнего занюханного охранника. Так что не стоило удивляться, что со временем и страна со всем ее населением обуглится и погрузится в глубокую уголовщину.
Она знала все об этих кобелях с ромбами. Они были не лучше и не хуже кобелей со шпалами и кубарями. Иногда чуть лучше, чем грязные кобели с сикелями треугольниками. Вот какая была геометрия!
Мне казалось, что все начальники в нашей стране, а может быть в мире, тяготились тем, что обыкновенные люди постоянно их о чем-нибудь просили. А если не просят, то еще больше тяготились и ждали, что вот-вот станут просить. А если вовсе не просили, то было совсем невмоготу: это что ж такое происходит, даже не просят. Тут уж сердились.