Рецензии на книгу «О девочке Маше, о собаке Петушке и о кошке Ниточке» Александр Введенский
Дети нынче очень пуганые, несамостоятельные. В школу – за руку, дома беспомощны, в быту бесполезны. Не все, но тенденция устойчива.
То ли дело девочка Маша Крутикова. Очень мне нравится девочка Маша Крутикова. Маше пять лет с кусочком, и она исключительно рассудительна и самостоятельна. Еще у Маши исключительно самостоятельные и олимпийски спокойные родители. Папа – летчик. Для второй половины тридцатых профессия и физически и политически опасная. Папе ничего не стоит прыгнуть с парашютом чуть ли не Маше на голову, в поле, а потом спокойно отправиться с ней пить чай. Мол, мимо полетал, решил поближе к даче высадиться, пойдем, Машенька, маму порадуем, парашют постираем.
Мама тоже позволяет детям вести активную познавательную деятельность. Но, что с нее взять: художница. Маше от мамы не так уж много надо: молока и булки с маслом на завтрак, супу с клецками и киселя с молоком на обед, чаю на ужин. Со всем остальным Маша управляется одна. И вполне успешно. Ей кажется вполне логичным встать утром Первого мая и отправиться на демонстрацию. Одной. Потому что все – мама, папа, практически половозрелый брат Коля – куда-то ушли не попрощавшись. Маша расстраиваться не стала. Оделась, вышла на улицу, хорошенько развлеклась, вернулась домой, отрапортовав незнакомому дяденьке адрес, никто не заметил...
И на даче Маша вольготно себя чувствует. Как-то она без спросу отправилась в лагерь к старшему брату, заблудилась, нашлась, провела день с пионерами, вернулась на дачу к вечернему чаю. Снова мама не при деле.
Даже когда дошкольница Маша утром мимо мирно завтракающих родителей незаметно уходит в школу вслед за старшим братом, никто не беспокоится. Мама после уроков встречает Машу в толпе других родителей, как будто так и надо: девочка шести неполных лет ушла утром из дому в неизвестном направлении. Ну, каком же неизвестном, удивляется мама Маши, куда еще сознательный советский гражданин шести неполных лет может уйти в 1936 году – только в школу. Или металлолом собирать. Вот что значит правильное воспитание.
Конечно, Маше самой по утрам ходить в любом направлении совсем не страшно. У нее есть собака Петушок, кошка Ниточка и кукла Елизавета Петровна. Петушок – собака некусачая. Рот-то у него лаем занят, куда ж ему кусаться. Ниточка – тоже кошка покладистая. А Елизавета Петровна и вовсе умница – каши не просит, неговорящая, послушная. Маша очень ловко с ними всеми управляется: на веревочки привязала, куклу под мышку, и айда приключений искать по городу.
Правда, потом мама поняла, что так она по Москве не набегается, и отвела Машу в сад. В саду Маша быстро освоилась: завела подругу Наташу. Наташа тоже очень уверенная в себе барышня. Это она предлагает Маше дружить. Дружить? Маша не понимает, как это. "Я буду тебя любить, а ты будешь меня любить, и играть мы будем вместе. Вот так мы будем дружить," поясняет бывалая Наташа. Очень все просто.
Очень мне нравится девочка Маша Крутикова. Когда у Маши серьезно заболела мама, они с братом Колей не шалили, не ругались, о маме беспокоились, ухаживали, водичку носили. А как доктор прописал маме зиму в Сухуми провести, Маша с Колей все сами устроили: Маша определила Ниточку и Петушка к Наташе на постой, чтоб не померли, а Коля договорился, что его приютит товарищ. Он даже билеты на самолет купил, чтобы мама не хлопотала.
Вот какие самостоятельные дети!
Впервые рассказы об обстоятельной гражданке пяти лет вышли в 1937 году, но книга состояла только из одной части. Введенский, больше известный как детский поэт, наделил Машу вполне обычным для детства талантом: слагать стихи и тут же их петь. Это обилие стихотворений, которые все время сочиняет и поет Маша – главная странность и вместе с тем трогательность книги.
Второе издание истории вышло только через 20 лет, в 56-м. (Введенский, один из близких друзей Хармса, обласкан не был и умер при пересылке в 41-м.) Это издание 1956 года, из двух частей (вторая – в которой Маша проводит зиму в с мамой в Сухуми) и знакомо большинству из нас. В нем Машу одели в поддернутый фартучек поверх платьица, из-под которого торчали наивные трусишки и сползшие чулочки, в тупоносенькие башмачки; косицы повязали «бубликами»; носик вздернули очаровательной кнопкой. После было еще несколько переизданий с цветными иллюстрациями, с новыми Машами, но самая настоящая – крепенькая на булках с маслом и молоке Маша тридцатых. Тоже в фартучке и полосатеньких чулочках, но еще и в буржуазной шляпке и непременной летней пальтушке – «пыльнике».
Почему эти немного странные рассказы о девочке-бродилке до сих пор так популярны? Может, потому, что они – вне времени. Маша Введенского вполне могла бы жить не только в пугливых тридцатых. Она легко и без редактуры текста вписалась бы в звонкие двадцатые, тревожные послевоенные сороковые, гулкие пятидесятые, солнечные шестидесятые, расслабленные семидесятые, да и в мои странно одетые восьмидесятые я бы тоже не заметила подвоха. Разве что фартучек потребовала бы, очень мне нравится фартучек.
Бесстрашная Маша
Очень мне нравится девочка Маша. Маше пять лет с кусочком и она исключительно рассудительна и самостоятельна. Еще у Маши исключительно самостоятельные и олимпийски спокойные родители. Папа - летчик. Для второй половины тридцатых профессия и физически и политически опасная. Папе ничего не стоит прыгнуть с парашютом чуть ли не Маше на голову, как снег, а потом спокойно отправиться с ней пить чай. Мол, мимо полетал, решил поближе к дому высадиться, пойдем, Машенька, маму порадуем, парашют постираем. Мама тоже позволяет детям вести активную познавательную деятельность. Но, что с нее взять: художница. Маше от мамы не так уж много надо: молока и булки с маслом на завтрак, суп с клецками и кисель с молоком на обед, чай на ужин. Со всем остальным Маша управляется одна. И вполне успешно. Ей ничего не стоит встать утром Первого мая и отправиться на демонстрацию. Одной, потому что все - мама, папа, практически половозрелый брат Коля - куда-то ушли, не попрощавшись. Маша расстраиваться не стала. Оделась, вышла на улицу, хорошенько развлеклась, вернулась домой, никто не заметил...
И на даче Маша вольготно себя чувствует. Ей кажется нормальным без спросу отправиться в лагерь к старшему брату, заблудиться, найтись, провести день с пионерами, вернуться домой. Снова мама не при деле.
Даже когда Маша утром мимо мирно завтракающих родителей незаметно уходит в попробовать поучиться в школу, никто не беспокоится. Мама к концу дня встречает Машу в толпе других родителей, как будто так и надо: девочка шести неполных лет ушла утром из дому в неизвестном направлении. Ну, каком же неизвестном, удивляется мама Маши, куда еще сознательный советский гражданин шести неполных лет может уйти в 1936 году - только в школу. Или металлолом собирать. Вот что значит классово сознательное воспитание.
Конечно, Маше самой по утрам ходить в любом направлении совсем не страшно. У нее есть собака Петушок, кошка Ниточка и кукла Елизавета Петровна. Петушок - собака некусачая. Рот-то у него лаем занят, куда ж ему кусаться. Ниточка - тоже кошка покладистая. А Елизавета Петровна и вовсе умница - каши не просит, неговорящая, послушная. Маша очень ловко с ними всеми управляется: на веревочки привязала, куклу под мышку, и айда приключений искать по городу.
Правда, потом мама поняла, что так она по городу не набегается, и отвела Машу в сад. В саду Маша быстро освоилась: завела подругу Наташу. Наташа тоже очень уверенная в себе барышня. Это она предлагает Маше дружить. Дружить? Маша не понимает, как это. "Я буду тебя любить, а ты будешь меня любить, и играть мы будем вместе. Вот так мы будем дружить". Как все просто.
Одна беда: когда мама заболела, и велено было маме зиму в Батуме переждать, с Наташей пришлось расставаться. Ненадолго. Но и тут все сложилось как нельзя удачно: Наташа приютила Ниточку и Петушка. А то мама болеет и ей надо в Батум, папа в Хабаровске, летает на Камчатку.
отличная книга для 4-5-леток, интересующихся книжками "про жизнь" Главы как раз достаточной длины, чтобы не успеть устать, и не было ощущения "слишком мало". За вечер читали по 2-3 главы. Динке понравилось. Конечно, не так, как "Пилле-Рийн", но понравилось.