Действие романа “Тайная история”, разошедшегося в США пятимиллионным тиражом, разворачивается в небольшом колледже в Вермонте, куда девятнадцатилетний Ричард Пэйпен приезжает из Калифорнии изучать древнегреческий язык. Новые друзья Пэйпена — четверо молодых людей и одна девушка — умны, раскованны, богаты и так увлечены античной культурой, что рассматривают себя чуть ли не как особую касту ее хранителей. Их дружба не выдерживает, однако, натиска современного мира. В веселой и сплоченной компании...
Есть вещи, которые настолько ужасны, что осознать их сразу просто невозможно. Есть и такие — обнаженные, мельтешащие, непреходящие в своем кошмаре, — осознать которые на самом деле невозможно в принципе.
Порою, когда случается какая-нибудь беда, реальность становится слишком неожиданной и странной, непостижимой, и всё тут же заполняет собой нереальное. Движения замедляются, кадр за кадром, словно во сне; один жест, одна фраза длятся вечность.
Хотя в результате выяснилось, что конца света не будет, все прекрасно провели время и ещё долго вспоминали события той ночи с гордостью и теплотой.
Что бы ни говорили про чувство вины, несомненно одно — оно дьявольски подхлестывает воображение.
Amor vincit omnia - наверное, всем хотелось бы верить в истинность этой избитой фразы. Но если я что и уяснил за свою недолгую грустную жизнь, так это то, что данный трюизм лжет. Любовь отнюдь не побеждает все. И тот, кто уверен в обратном, - глупец.
«Люди не обращают внимание на девяносто процентов того, что видят.»
Забавно, но, размышляя об этом сейчас, я понимаю, что в то утро, в ту самую минуту, пока я хлопал глазами на лестнице, у меня была возможность избрать другой путь, совершенно отличный от того, которым я в итоге пошел. Но конечно же я не распознал критический момент. Сдается мне, мы никогда не распознаем его вовремя.
В груди спотыкалось сердце. Я ненавидел эту жалкую, ущербную мышцу, которая тыкалась мне в ребра, как недобитая собака.
Еще ужаснее, когда с возрастом начинаешь осознавать, что ни один, даже самый близкий и любимый, человек никогда не сможет понять тебя по-настоящему.
— Ты никогда не пробовал в минуты беспокойства думать на другом языке? — оборвал меня Генри. — Что-что? — Это позволяет держать себя в руках, не дает мыслям разбегаться.
На свете нет ничего более одинокого и бестолкового, чем бессонница.
Красота редко несет покой и утешение. Напротив. Подлинная красота всегда тревожит.
В двадцать лет мне казалось, что я бессмертен.
...моя пагубная привычка убеждать себя в том, что интересные, необычные люди — непременно люди добрые и хорошие.