История эта начинается с того, что в портовый город Фаранг приплывают четверо друзей из Северной империи. Трое мужчин, воинов-полководцев, прибывших инкогнито и без своих полков, и одна женщина, которая, собственно, и не женщина вовсе… В этой четверке один из мужчин является искупительной жертвой, хотя и не знает об этом, другой наделен даром неуязвимости, а третий – принадлежит к Малому народу вагаров и ростом меньше трех локтей. Но из троих он – самый опасный.
Спустя четверть часа посланец добрался до высоких железных ворот, над которыми горел золотом Спящий Дракон Конга.
- Коль, - позвал Мёльни своего помощника, - забрось приманку. Помощник кормчего, на три четверти - вагар, на четверть - рус, а потому на голову выше Мёльни, <...>
Клочья разорванной кожи, изогнувшееся человеческое тело - совсем маленькое рядом с господином Имирова моря, - огромный хвост вспахивает воду, черный плавник ложится вправо - и манка больше нет.
- Прими его, Морская богиня, - шепчет Мёльни.
- Банг! - Третья стрела входит в спину хармшарка у самого плавника. Коль свирепо щерится. Его ярость - ярость человека, а не вагара. Но стреляет он - как вагар.
Посты сменялись каждые семь часов. Кроме того, шесть стражников неотступно сопровождали соххогою. Днём. И двух человек он приставил к Муггану. От телохранителей соххогой отказывался наотрез.
- Я сам смогу себя защитить, хоб! - кричал он.
Но избавиться от этих двух стражников он не мог. Правда, им приходилось держаться на почтительном расстоянии, и назначение в сопровождающие Муггана считалось наказанием. Нестрогим.
Как всегда, Ортран шел очень быстро. Слуга, несший его "звезду смерти", с трудом поспевал за воином,
Не слезая с седел, мужчины обнялись. Парды недоверчиво обнюхали друг друга. Караванщик оказался одним из фарангских кровников Нила.
<...> Сейчас Оно было погружено в сон. Внешне Санти видел Его как моллюска чудовищных размеров, но понимал, что моллюск - только образ. Оно спало, но вместе с тем - пробуждалось. <...>
<...> Миг - и юноша снова оказался в собственном теле, слегка закоченевшем от холода. Не колеблясь более, он разбудил Этайю. Если мысль заменяет слова, любой рассказ длится лишь мгновение.