В книге воспоминаний известная французская актриса Марина Влади рассказывает о своём приезде в 1967 году на V Московский международный кинофестиваль, о знакомстве с Владимиром Высоцким, об их жизни в Москве, поездках во Францию, Италию, США и другие страны. В книге приведены малоизвестные факты, касающиеся встреч Владимира Высоцкого с видными зарубежными деятелями культуры — Питером Бруком, Робером де Ниро, Лайзой Минелли и др. Автор подробно описывает процесс работы Владимира Высоцкого над...
Всю свою жизнь ты разыгрывал некое тихое помешательство, чтобы скрыть глубокий внутренний разлад.
"Раз нельзя ничего, – говоришь ты, – то можно все". Надо иметь только смелость.
Но ведь обычному уравновешенному человеку ничто не мешает остановиться. Очень просто выбрать жизнь, когда не притягивает к себе смерть. Очень легко вести себя по всем правилам, если ты не опальный поэт, лишенный признания.
Однажды молодой монах проходил перед домом вдовы. Она поймала его, заперла и сказала: «Я не выпущу тебя, пока ты не проведешь со мной ночь, или не выпьешь вина, или не убьешь мою козочку». Молодой монах не знает, что отвечать: дав обет безбрачия, он не может провести с ней ночь. Дав обет трезвости, он не может пить, и уж тем более он не может покуситься на чью бы то ни было жизнь. Но он должен выбрать. И после долгих раздумий он решает, что выпить вина — наименьшим из этих грехов». В этот момент Калу Римпоче разражается лукавым смехом, смотрит нам прямо в глаза и заключает: «Он выпил вина, потом провел ночь с женщиной и убил козу».
Все эти девицы похожи одна на другую. Они красивы, но в них нет души.
"Если жизнь больше невозможна, зачем продолжать ее видимость?"
Меня всегда занимал вопрос: что происходит в головах людей при виде актера или актрисы, которыми они восхищались в кино?
"Я не слышу, что ты пытаешься мне сказать. Это - тупик. Ты кричишь о главном, я вижу лишь то, что на поверхности. Ты стонешь о своей любви - я вижу только измену"
В назначенный день ты приезжаешь очень рано. И мы едем в тихое, уединенное место на берегу реки. Ты привез из Сибири песню о людях, попавших в лагерь при Сталине: один человек возвращается, отсидев срок, и просит хозяйку протопить ему баньку по-белому, чтобы убить сомнения, очистить душу. Страшная песня, где впервые ты упоминаешь мое домашнее имя - Маринка. Еще ты мне читаешь первые строфы “Охоты на волков”. Я понимаю, что ты приносишь мне в дар эти стихи, которые еще никогда никому не пел. Я пьянею от какой-то ребячливой гордости. Сам Поэт поет мне свои строки, и я становлюсь хранительницей его творчества, его души.
И снизу лед, и сверху. Маюсь между.
Пробить ли верх иль пробуравить низ?
Конечно, всплыть и не терять надежду,
А там - за дело, в ожиданьи виз.Лед надо мною, надломись и тресни!
Я весь в поту, как пахарь от сохи.
Вернусь к тебе, как корабли из песни,
Все помня, даже старые стихи.Мне меньше полувека - сорок с лишним,
Я жив, двенадцать лет тобой и господом храним.
Мне есть что спеть, представ перед всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед ним.
Когда я спрашиваю, откуда это, что вызывает в тебе настоятельную потребность написать на бумаге слова в точно определенном порядке, иногда без единого исправления, - ты не можешь ответить. Видно, тебе и самому это не особенно понятно: "Так выходит - вот и все". И добавляешь: "Иногда это трудно, знаешь..."
Потом вдруг — одно движение руки: постой, послушай… И жалуется гитара, и мы тонем в ее плаче.
«В Советском Союзе терпимость к пьяницам всеобщая. Поскольку каждый может в один прекрасный день свалиться на улице в бессознательном состоянии в замёрзшую грязь, пьяному все помогают. Его прислоняют к стене в теплом подъезде, не замечают его отсутствия в бюро или на заводе, ему дают мелочь на пиво — «поправить здоровье». Иногда его приносят домой, как мешок. Это — своеобразное братство по пьянке»
Под руку мы вновь
спускаемся к порту. Издали корабль выглядит еще красивее. Толя на мгновение
останавливается, и его добрые глаза тускнеют. Он обнимает нас за плечи и
говорит сдавленным голосом:
- Посмотрите на него хорошенько. Я ничего не сказал вам вчера вечером,
но мой прекрасный корабль, моя красавица "Грузия" в своем последнем
плавании. Как только мы вернемся в Одессу, корабль пойдет в переплавку. Из
его чистой стали сделают миллионы лезвий для бритья.
Мы очень расстроились из-за Толи, да и из-за старой "Грузии", в которую
влюбились, как и он. Мы молча продолжаем
путь.
- Ничего, в следующем году у нас будет новая "Грузия". Она будет еще
красивее.
И видно, что капитан сам не верит в то, что говорит...
Меня ничто не пугает – любовь сильнее всего остального.
Нужно всегда быть готовым умереть. Это – самое важное.
Человек, живущий в тоталитарном государстве, неловко чувствует себя даже в собственной шкуре. Он надеется найти на Западе окончательное разрешение всех проблем и избавиться от своих страхов. И вдруг понимает, что сам по себе Запад ничего не изменит в его жизни – у него лишь возникнет множество неведомых доселе обязанностей. Прибыль – это главное, эгоизм – закон жизни, и ужаснее всего то, что сам он здесь – никто и ничто. И ко всему прочему существует языковой барьер. Для поэта это смертельно.
Время – наш враг, надо торопиться.
Почему мне в кредит, по талону Предлагают любимых людей?
«Если жизнь больше невозможна, зачем поддерживать ее видимость?»