Это был век, когда во Францию пришли деньги. Когда храбрость и верность начинают уступать богатству. Первые олигархи в истории – это кардинал и министр финансов Фуке, который так и не понял, что такое власть короля. Это был век куртизанок, когда понятие добродетели начинает исчезать. Век салонов, где правили женщины, и век до сих пор не раскрытых тайн. Одна из которых – тайна Железной Маски…
Ответ на историческую загадку будет совершенно неожиданным.
Никогда не простит Людовик Парижу, что его, короля, заставили притворяться, дрожать от страха! Именно поэтому впоследствии он отстроит Версаль и переведет туда из столицы королевский двор. Что ж, он получил в юности отличное образование для будущего диктатора — предательство родственников, своеволие и безумство черни, гамлетовское презрение к матери, осквернявшей королевское ложе с безродным итальянцем..
Но бойтесь слишком верных надежд в этом неверном мире.
Все твердят: уважайте старость, она делает человека мудрым... Но можно ли уважать следствие, если причина, его породившая, столь отвратительна?
Человечество удивительно поглупело в нынешний век. Ибо в мире произошла общая демократическая революция... К власти пришёл плебс. И он диктует вкусы... Эпоха аристократов - эпоха Возрождения, эпоха Вольтера и Руссо - сменилась народной эпохой - эпохой Гарри Поттера, фэнтези - этих простеньких детских сказок, которые няня рассказывает на ночь.
Бедняга стал жертвой наслаждений — буквально сгнил от дурных болезней. Но даже умирая в муках, этот паладин Любви упрямо именовал свои болезни «всего лишь шипами на теле прекрасных роз» и «заслуженными ранами великих любовных битв». (Говорится о Филиппе II Орлеанском)
Обнаженность обязательна для венецианских жриц любви... она предписана правительственным указом. Прагматичная республика испугалась роста гомосексуализма, грозившего убылью населения и, следовательно, налогов. Проституткам приказано сидеть у открытых окон в самых соблазнительных позах и щедро обнажившись, чтоб направлять проходивших мужчин на путь истинный — в постель женщины...
Людовик хотел быть первым во всём. Диктаторы, как правило, невысокого роста. Они как бы добирают то, чего недодала им природа, -- заставляют очень низко гнуть головы тех, у кого они сидят на высоком теле. Молодой король был, наоборот, высок, но и он ревниво не любил тех, кто был выше ростом.
Ибо история Ришелье -- обычная и так же бесконечно повторявшаяся под солнцем история Великого Реформатора. У вас в России такими великими реформаторами были Сперанский, граф Витте и Столыпин. Но у них -- не вышло. Ваша родовая аристократия, эта вечная дворцовая камарилься, в конце концов свалила их.
У Ришелье вышло. Хотя, повторюсь, во Франции было всё то же. Ришелье жёстко проводил свои реформы. Покончил со своеволием губернаторов, отнял у знати древнее право быть маленькими королями в своих провинциях. Запретил дуэли, отняв у знати другое древнее право: законно убивать друг друга, лишая армию храбрейших воинов. Принял меры против излишней роскоши знати: отнял ещё одно древнее право -- проматывать состояния предков. Своевольничать стало нельзя, убивать друг дружку нельзя, проматывать деньги -- нельзя. Спрашивается, где "сладкая жизнь"?
И аристократы объединяются против выскочки-реформатора.
Так что герцогиня объяснила де Бофору главный залог его грядущего успеха: меньше говорить и больше действовать…
– Я знаю изысканный литературный вкус королевы и могу вам обещать: ваши слова все погубят. Меньше говорите! Нет, лучше вообще не говорите! «Страсть вместо слов!» Страсть, даже грубую, вам простят, косноязычие – никогда! Повторяйте ей лишь одно слово: «люблю». Остальное, как все мы, она придумает за вас. У нее буйная фантазия, рожденная одиночеством… Ведь все женщины в конечном счете одиноки. Женщины, мой друг, – это иная раса, чего не знают мужчины.
Все, что далее случится с Фуке, предсказать было нетрудно, ибо это много раз случалось под солнцем. Как бывает с очень могущественными людьми, он все больше терял ощущение реальности, все больше верил в абсолютную силу своего богатства. Что делать, великое богатство непременно порождает великое безумие. Он будто ослеп.
"Чтобы получить всё, нужно рискнуть всем" -- любимый лозунг века.
Короток был путь из хижин во дворцы, а из дворцов на эшафот -- ещё короче. Я очень люблю наблюдать эту сцену. Ваш русский канцлер старик Остерман, приговорённый к казни, равнодушно поднялся на эшафот. Он преспокойно снял парик и как-то аккуратно, удобно уложил голову на плаху. Будучи помилован, так же преспокойно встал, попросил вернуть парик, расправил на нём волосы, надел его и отправился в ссылку в Сибирь.
Пылкие любовники Ришелье и Власть нашли друг друга!
Теперь до конца своих дней король будет царствовать, а Ришелье управлять.
Как часто бывает под солнцем, самая реакционная оппозиция объявляет себя главной защитницей Бога…
Как бы плохо ни думал мужчина о женщинах, вы друг о дружке думаете еще хуже.
Запомните, мой друг: Дюма, описывая XVII век, эту эпоху мушкетеров, упустил существеннейшую деталь! Кроме изображенных им бессмертных забияк, этих мачо, ловко дырявивших друг дружку шпагами, в Париже существовала совсем иная жизнь. Ее породили и возглавляли… дамы!
Пока потные мушкетеры носились на конях, дамы основали в Париже первые салоны, смысл которых состоял в изысканной интеллектуальной беседе.
Его Величество отнял у меня слишком большое состояние, чтобы выпустить меня на волю. Он слишком несправедливо поступил со мной, чтобы простить меня.
Несчастная королева. Счастливая королева. Что такое Антуанетта без гильотины?.. Жалкая кокетка на троне... Но зато с гильотиной... Есть список самых популярных в мире французов. Ненавистная "австриячка" идёт на втором месте -- вслед за корсиканцем Наполеоном... О человечество!..
Несчастная королева. Счастливая королева. Что такое Антуанетта без гильотины?.. Жалкая кокетка на троне... Но зато с гильотиной... Есть список самых популярных в мире французов. Ненавистная "австриячка" идёт на втором месте -- вслед за корсиканцем Наполеоном... О человечество!..
Кардинал ловко играет в игру, которая также много раз бывала под солнцем. В нее играли и будут играть все великие министры при жалких королях. Ришелье умело демонстрирует, будто все важнейшие решения предлагает… король! Выйдя из королевского кабинета, не устает восхищаться прозорливостью Его Величества. И при этом кардинал исполняет главное правило: не обременять короля скучными государственными делами. Не отнимать у него драгоценное время для любимой охоты. Людовик охотится, а кардинал работает.
Фуке успокаивается. Он слишком богат и удачлив, он разучился долго волноваться. Но главное, по-прежнему не понимает опасный характер молодого властителя – эту выработанную несчастьями детства способность двоедушничать, умение усыпить жертву, прежде чем нанести ей решающий удар.
Король уже усвоил печальное: для пользы дел лучше умный вор, чем честный болван.
Люди не могут без сверхъестественного... Господь определил нам краткий век, и люди всё ищут любую тропку в бессмертие. Не понимая, какая это была бы мучительная тоска. Наблюдать одну и ту же пьесу, которую из века в век разыгрывает человечество, и не иметь возможности перестать в ней играть...
Но француз жаждет бунтовать, иначе он не француз. Эту черту галлов отмечал еще Цезарь. Цвет аристократии ненавидит сильную королевскую власть, которую так умело создает кардинал.
Теперь против кардинала вся голубая кровь Франции! Мать короля (Мария Медичи), жена короля (Анна Австрийcкая), родной брат короля (Гастон Орлеанский), все принцы крови и многочисленные потомки незаконных детей королей, носящие герцогские титулы.
И против всех – одинокий, мрачный административный гений.
Ришелье уже тогда понял то, что только нынче известно всем: подлинная власть начинается с информации, точнее, с тотального шпионажа.
Отец Жозеф великолепно наладил эту работу. Его называют «серым кардиналом» за цвет носимого им плаща. Его влияние на государственные дела и на самого Ришелье таково, что прозвище «серый кардинал» станет синонимом человека, вершащего все дела за широкой спиной могущественного патрона.
Как много раз бывало (и будет) под солнцем, враги герцога сумели убедить этого воистину верующего человека, что во имя Господа, отвергавшего насилие и убийство, надо убить!