Ноэми Вейрис – черная пантера-оборотень, парда, как говорят в народе. И когда внутренняя пушистая сущность берет свое – приходится подчиняться! Даже если это означает побег от любимого жениха и обучение в никому не известной магической школе. Прибавьте к любопытной кошачьей натуре врожденный дар к магии крови и интригующий вопрос ректора «Хочешь ли ты изменить мир?» — и вы поймете, что Ноэми не остановит ничто: ни появление в школе наследника престола, ни политические интриги, ни смертельная...
На лестнице послышались уверенные шаги, и еще до того, как ректор вошел в комнату, я почувствовала его приближение. Ощутила, насколько он вымотан, как сильно хочет чашку сладкого чая вприкуску с вкусняшками, а еще уловила настойчивое желание послать всех лесом и завалиться спать, предварительно прижав меня к своей груди и уткнувшись носом в шелк сладко пахнущих черных волос. От последней мысли он сбился с шага, а я почему-то смутилась настолько, что покраснела. Интересно, а ректор в курсе, что после слияния я ловлю его чувства? А в обратную сторону эта штука тоже работает? Вряд ли. В противном случае Итон-Бенедикт появился бы в спальне, едва я приоткрыла глаза.
У нее было два основных правила по жизни: «избавляйся от всего, что нельзя назвать полезным, красивым или забавным» и «не забывай себя баловать»..
Ну, возомнил мешок с табуретом себя стражем… И что с того? В конце концов, у каждого есть право на придурковатые мысли..
– А чего вас бояться? – Я пожала плечами. – Вы же мягкий.
Сейчас я тебе стихи почитаю, недолго. Где-то с полчасика. А вот потом будем делать котонят. – Кого? – ужаснулась я перспективам. – Детишек, – сообщил бабушкин такс. – Ну, котенок плюс щенок получается котоненок. Во множественном числе – котонят!
Кошачья натура втянула потрясающе-приятный запах возбужденного леопарда, восторженно мурлыкнула и молитвенно глянула в мою сторону. Дескать, только не делай тех глупостей, которые ты называешь «Ноэми подумала и решила»…
Нет, чисто по-человечески (если, конечно, это слово применимо к оборотню и говорящему мешку с табуретом вместо головы) я понимала стража.
Основная задача проклятия «Белой хвори» (а может, и «Слабой двори», говорю же, почерк бабули далек от совершенства)
Определенно. Подожду, пока вас отпустит действие порошка, а уже затем примусь за откручивание хвоста, – откровенно потешаясь надо мной, насмешливо произнес мужчина.
Неожиданно к Итону-Бенедикту подскочил сначала один мышонок, за ним еще парочка, а через секунду к ногам ректора рванулись и все остальные. Мышата пищали, весьма эмоционально жестикулировали и указывали в мою сторону тонкими хво-стами.
Ну все… Слезайте, граждане, приехали… Капец! Дожила. Меня, чистокровную парду, выгораживают перед ректором мыши!
В это утро меня разбудил звон бьющегося стекла. Насторожив ушки, я лениво перевернулась на спину. Пару секунд вслушивалась в приглушенный монолог Джеда, оплакивающего разбитую чашку, от души зевнула, потянулась и скинула ногами одеяло.