Юная Эльза Нортон – потомственная ведьма с богатой семейной историей. Если бы только родовитость сказывалась на везении! Но у Эльзы все шиворот-навыворот. Очередной подарочек судьбы преподносит несносный братец, который приготовил любовное зелье по собственному рецепту и продал его покупателям в лавке сестры. Теперь ведьме придется иметь дело с прорвой недовольных клиентов! Она худо-бедно справляется, пока не появляется один неудачливый жених, который когда-то был… жабой. Шантажируя Эльзу, он...
– Нам надо поговорить! – заявил он с порога, потрясая обувкой. – И не стыдно тебе гадить ко мне в ботинки?! Ты же приличная женщина с хорошим образованием! Оперу любишь, стихи наизусть читаешь, на клавесине играешь.
– Оно чудесное!
– Удивительно красивое, – согласилась Мэри, любовно разглаживая складку на подоле. Однако складка являлась лежалым многолетним заломом и расправляться категорически отказывалась.
– Давайте посмотрим, как платье подогнать? – с улыбкой предложила модистка и вытащила из кармашка дюймовую ленту. В мою сторону немедленно устремились взгляды присутствующих женщин, как одна, смотревших с умилением.
И пока вокруг меня происходило бурление, краем глаза я заметила подозрительное движение в окне. Показалось, что вниз слетела туфля, а потом еще одна. Через некоторое время за окном появились ноги в знакомых клетчатых брюках и полосатых носках. Учитывая, что гостиная находилась на втором этаже, наличие этих самых ног несколько озадачивало.
Он цеплялся за дождевой желоб и безрезультатно пытался подтянуть корпус к крыше. Не придумав ничего толкового, я пробормотала магический приказ, щелкнула пальцами, и руки жениха, словно просмоленные, намертво прилипли к же- лобу.
Переодевать свадебный наряд было некогда. Естественно, первый, с кем мы столкнулись, когда вместе с Мэри направлялись в гостевое крыло, оказался пастор Грегори. При виде надвигавшейся на него невесты в ветхом платье, он осенил себя божественным знамением и громко (видимо, для смелости) провозгласил:
– Изыди, мертвая невеста!
На комнату обрушилась ошеломленная тишина. Кровожадность служителя светлой Богини, вообще-то защитницы всех живых существ на земле, вызывала странные чувства.
Мужчины моментально потеснились, освобождая дорогу, когда я решительно сбежала. В пустом коридоре можно было перевести дыхание. Кое-как подхватив проклятущие юбки, я дернулась в сторону своей комнаты… Раздался треск разорванной ткани. Я силой притяжения впечаталась спиной в деревянную дверь, прижавшую шлейф. Хотелось выругаться, но проклинать странный дом было себе дороже, пришлось ограничиться парой глубоких успокоительных вдохов. С дурацкой улыбкой я приоткрыла дверь и пояснила, когда взгляды снова обратились ко мне:
– Хоть что-то он может сделать по-человечески, – вздохнула я, приведя Брента в замешательство, и объяснила: – Теперь придется отложить свадьбу, и я точно успею найти Томми до обряда.
Я-то сразу догадалась, что он обращался к невесте, мечтавшей кому-нибудь с утра пораньше впиться в глотку, но Эбби почему-то ужасно испугалась и осторожно натянула на себя одеяло.
Даже на мой дилетантский взгляд было очевидно, что наряд знавал времена и получше. Кружево пожелтело, жемчужины, некогда украшавшие лиф, болтались на нитках, а подол сточила моль. Дырки были незаметны по одной причине: юбка оказалась столь широкой и многослойной, что даже прожорливым тварям не хватило сил прикончить наряд. Они подыхали от переедания.
Железный аргумент, способный уничтожить любые доводы ведьмы, кроме магических. За четыре дня невеста сменила четыре обличья, а теперь позорно гадила в ботинки будущему мужу и воровала колбасу из продуктового чулана. Искренне надеюсь, что Картеру хватит такта никогда не напоминать будущей супруге о кошачьих буднях. Мысленно решив, что приношу жертву бедняжке Дороти, явно страдающей больше меня, я заставила себя произнести:
Картер сейчас с крыши рухнет! – принялась я трясти прикипевшие за долгие годы оконные створки. Фрамуги слиплись и не открывались. Брент-младший поджимал ноги, пытаясь не сорваться вниз.
Внизу появился Уильям. Как по покойнику запричитала Эбби, вылетевшая на улицу со скоростью заколдованной сороки. Дородные мужики растянули плотное одеяло. На крыше тоже закопошился народ. Под ногами слуг начала крошиться черепица, и мне в лицо посыпались мелкие осколки, еле успела прикрыться.
– Лысая демонесса, – отозвался он и объявил с большим пафосом: – Я полез на крышу за Дороти! Пытался спасти ее от самой большой ошибки в жизни.
С задумчивым видом он потоптался на месте, а потом ретировался. Видимо, осознал, что после безжалостного совета проповедь о наследниках-самоубийцах, с крыш сигающих, вряд ли произведет на Картера должный эффект.
Под аккомпанемент гробового молчания я принялась накручивать кружевной хвост на локоть, как делали лавочники, продававшие ткань.
Дядюшка сидел в резной беседке, оплетенной цветущими розами, и с торжественным видом попивал послеобеденный чай. На стуле рядом невозмутимо почивала Дороти, всем своим видом демонстрируя пресыщенную усталость после встреч с «рыжей скотиной».
е успела я договорить, как дверь с грохотом распахнулась от мощного пинка, и на пороге возник взлохмаченный, босой Картер с туфлями в руках.
– Эбигейл ночью испугалась привидения, – тихо пояснила я. – Хочешь натыкать Дотти мордой в ботинок или все-таки выйдешь?
– Выйду, – сдался он, но в дверях оглянулся и объявил: – Эбби, поверь мне, ни одно привидение не проникнет к тебе в комнату.
С другой стороны, кто я такая, чтобы рассуждать о подвенечных платьях? Все черные ведьмы проводили обряд венчания в траурном облачении. И правильно делали! Хорошее дело вряд ли назовут «браком».
Женщины суетились и кудахтали, а я таращилась в зеркало и ловила себя на странной мысли, что, надев белое платье, поздно страдать, что ты черная ведьма. Воротничок удавкой стискивал шею, шершавой кромкой врезался в подбородок. Жесткий каркас из китового уса стоял на ковре и напоминал скелет ледяного дома, в каких в стародавние времена жили дикие северные племена. Раскладывай, завешивай шкурами и живи, где душеньке угодно, хоть в Кросфильде на лужайке перед прудом, хоть в Сельгросе на заднем дворе аптекаря.
– Мэри, ты в своем уме?! – рявкнула я, гремя старыми шпингалетами на окнах. – Жених, до обряда упавший со второго этажа, вот это плохая примета! Настолько плохая, что мы вместо свадьбы будем похороны собирать
Старый желоб не выдержал веса парня и сломался, а бедняга с куском черепичины в руках ухнул вниз, аккурат на натянутое покрывало. Народ хрюкнул, не веря, что спас молодого хозяина, а тот подскочил еще разок и, перелетев через край, воткнулся носом в травку. Во дворе, в доме, на крыше, и подозреваю, что во всей округе воцарилась гробовая тишина. Челядь с ужасом уставились на недвижимого парня.
Картер очередной раз махнул желобом, желая показать размер кошачьего хвоста, и едва не шибанул себе по лбу. На мой взгляд, лучше бы шибанул, и посильнее. Глядишь, потерял бы сознание и перестал нести ересь в присутствии впечатлительной сплетницы Мэри. Уверена, к вечеру новость о том, что молодой хозяин тронулся умом, разлетится до самых границ поместья.