Почему меня никто не предупредил, что брачных клятв нельзя давать даже в шутку? Иначе на собственной свадьбе можно выяснить, что уже замужем. И за кем? За первой любовью! Нам надо срочно развестись! Проблема в том, что он знать меня не хочет, имени слышать не желает и помогать не собирается. Остается убедить. Или заставить…
Ведь ни один мужчина не выдержит войны с собственной супругой! Главное, не влюбиться в неотразимого негодяя заново.
Я карабкалась наверх с потрясающей «грацией» откормленной лани с отдавленными медведем копытами.
— Уф! – Он комически прижал ладонь к груди. – Это удар ниже пояса, Аделис.
— Тогда почему ты хватаешься за сердце? – насмешливо выгнула я бровь.
Уверена, что кухня будет до ночи звенеть от жарких споров о «кучерявой» личной жизни хозяев, еще поутру возвращавших брачные клятвы, а вечером поселившихся в одних покоях.
— Я ничего не спрашиваю.
— Зато выразительно молчишь.
— Жизнь удивительнее любой фантазии.
Мол, прячься, дуреха, пока есть время! Забейся под какой-нибудь плинтус так, чтобы хозяин не выколупал раньше, чем утихнет его гнев за твои бесполезные чудовищные траты.
Доар сдержанно кашлянул, мол, милая супруга, пожалуйста, заткнись. Спасибо.
На здоровье, дорогой супруг. Намек поняла, но не приняла.
...Я добилась цели и не вылетела из особняка, как новорожденная горгулья, по глупости нагадившая в домашние туфли хозяина.
Никто же не догадывался, что в мирном доме, пока хозяин преспокойно творил великие дела, поселилась беда… в смысле эсхардская жена.
Эффект неожиданности достигнут! Мысленно я поблагодарила матушку за то, что научила появляться с фанфарами, даже если эти самые торжественные фанфары звучат только у меня в голове и подозрительно напоминают издевательские бубны.
Он услужливо раскрыл дверь кабинета и сделал приглашающий жест рукой. Мол, легкой дороги, дорогая Аделис, осторожнее, не поломай ногу на парадной лестнице, иначе придется добираться до башни перемещений ползком.
Аристократы всегда чувствуют приближение задорного скандала каким-то особым чутьем, видимо, впитываемым с молоком матери.
Я отчаянно цеплялась за надежду выйти сухой из воды, хотя сама понимала, что захлебываюсь.
...Да и как можно забыть о первом мужчине, вызывавшем у меня одновременный паралич и дыхания, и мозгов.
В голове крутилась совершенно абсурдная мысль, что светлые боги страдают глухотой и отсутствием чувства юмора. Я же просила обойтись малой кровью и всего лишь обрушить крышу храма. Зачем громить всю мою жизнь?..
Когда на стол бухнулась корзина с яйцом, то у Доара дернулся на лице мускул. – Ты купила большое серое яйцо? – Быть точнее, домашнего питомца, – объяснила я. – Решила, что в особняке слишком тихо. – И кто из него, позволь спросить, вылупится? – Карликовый грифон. – Аделис, не хочу тебя расстраивать, но таких просто не существует, – объявил Доар. – Можно подумать, ты разбираешься в грифонах. – Вообще-то, да, прекрасно разбираюсь. Мой питомник считается лучшим в Риоре. Там держат триста отборных особей… – Значит, по твоему дому будет бегать триста первая, – беспардонно перебила я. – Мне кажется, птицелев – отличная находка. Мебель не дерет, углы не грызет, выгуливать не надо. – Уверяю тебя, в этом яйце кто угодно, но только не грифон… – Не стесняйся чувств, Доар. Ты его полюбишь всей душой, – проигнорировала я замечание. – Я ненавижу домашних животных..
Наконец приготовления закончились. Прикрыв глаза, я пыталась представить себя ледяным мужиком, с надменной миной оседлавшим грифона. Для наглядности я задрала подбородок и торжественно вытянула руку, как полководец, ведущий в бой войска. – Ввысь! – ударила я ногой по каменному боку и задела неустойчивую лестницу. Та шатнулась и начала отлетать от статуи. – Стоять! – рявкнула я, пытаясь поймать беглянку, но деревянная паразитка грохнулась на бортик фонтана. Понятно, что эссам не к лицу ругаться, особенно бранными словами, но как смолчать, когда фонтан оседлан, а единственный безопасный путь на землю – отрезан?
Мама ты вошла в запертую на замок дверь! – возмущенно воскликнула я. – Я стучалась, никто не ответил. – Конечно, мы же спим! Ты хотела проверить, строим ли мы на ночь стену из подушек? – Умоляю тебя, Аделис, – закатила мама глаза. – Твоя мать была замужем за твоим отцом и прекрасно понимает, чем занимаются взрослые люди по ночам. – Спят! – в один голос воскликнули мы с Доаром
Дети мои, счастлив вас видеть в храме! Доар недоуменно нахмурился. Видимо, он по-прежнему оставался не в курсе, что пару дней назад превратился в щедрого покровителя приюта для девочек...
Интересно, мысленно он выбирал храм, где мы разведемся, или размер кандалов, которыми прикует меня к дверной ручке?
– Но зачем ты пришла в пустые покои? – наконец нашлась я. – Было интересно, как вы тут поживаете. И обнаружила, что здесь только одна кровать. – Она поднялась и ткнула в нашу сторону пальцем: – Вы спите вместе. – Что вы, эсса Хилберт, мы спим по очереди.
...Вы, конечно, можете чувствовать себя как дома, но почему же все время забываете, что все-таки у нас в гостях?
– Утром мама уедет! – Ты в это веришь? – с изрядной долей скепсиса уточнил Доар. – Нет, но говорят, если повторить желание десять раз, то оно обязательно сбудется.
Светлые боги, если вы нe хотите, чтобы я вышла замуж за кусок айсберга и превратилась в мать маленьких синеглазых «сосулек», то самое время что-нибудь предпринять. Предлагаю обрушить потолок.
Вoзьми себя в руки, Аделис, пусть они и трясутся, как у припадочной. Ты все еще приличная холодная эсса. Нельзя сдаваться только на вторую ночь, надо продержаться хотя бы до следующей седмицы!