«– Уходи, – я заставила себя произнести. – Не хочу, – ответил он упрямо. И мою шею обдало горячим дыханием, отчего кожа покрылась мурашками. Я зажмурилась, прогоняя их и чертовы чувства, что постоянно пробуждались рядом с ним. Я не просила всего этого. Я все еще боролась. А он уже перестал. – Все равно утром будешь делать вид, что меня не существует, – произнесла я, не скрывая боль. – Ты сама так захотела. – Потому что мы в доме наших родителей. – Нет. Потому что ты боишься того, что будет...
Хотя куда я без тебя, честно, Пойду по льду, и сразу провалюсь с треском. Мое чудовище, моя принцесска, Мое сокровище ЮНЕСКО.Как нам друг без друга прожить и дня? Капкан – ты самый опасный для меня…
– Думаешь, дам тебе вить из себя веревки? Я промолчала. У меня всегда был ответ, но иногда (как сейчас) нужно было молчать. Потому что ответ и так был очевиден.
– Ну зашибись! – ответил он язвительно.
– Любовь не нужно заслуживать, – донеслось мне в спину. Я опять остановился, но не обернулся на этот раз. – Я люблю тебя, сын. Просто за то, что ты у меня есть. Ни деньги, ни ссоры, ни проблемы – ничто не должно влиять на связь родителей и детей. Ненавижу то, что ты не понимаешь этого.
– Мое Чудовище, – это единственное, что он произнес вслух, вызвав во мне дурацкую улыбку. – Моя Принцесска, – ответила я, заставив улыбаться и его.
– Ты выходишь за меня замуж.
– Это разве не должно прозвучать, как предложение? – уточнила она с прищуром.
– Нет, – заверил я и, премило улыбнувшись, повторил:– Ты выходишь за меня замуж, потому что ты моя, и хрен я когда-либо от тебя отлипну.Улыбнувшись, Мила сомкнула руки за моей шеей и опять поцеловала.
– Я должна сказать «да»? – спросила она.
– Нет! Тебя никто не спрашивал, потому и ответ твой не требуется.
Судьба - это то, что тебе предначертано, но возможно не то, что ты хочешь.
От судьбы не уйдешь, в любом случае будет все так, как суждено.
— Уходи, — заставила себя произнести.
— Не хочу, — ответил он упрямо. И мою шею обдало горячим дыханием, отчего кожа покрылась мурашками. Я зажмурилась, прогоняя их и чертово возбуждение, что постоянно возникало рядом с ним. Я не просила всего этого. Я все еще боролась. А он уже перестал.
— Все равно утром будешь делать вид, что меня не существует, — произнесла я, не скрывая боль.
— Ты сама так захотела.
— Потому что мы в доме наших родителей.
— Нет. Потому что ты боишься того, что будет дальше.
Стиснув зубы, я поклялась себе, что так просто ему это не сойдет с рук. Он хочет войны? Отлично. Пускай подавиться этой комнатой. Пускай подавится чувством, что он здесь пуп земли. Однажды мне подвернется возможность, и я уколю его так же больно.
— Выходи, — произнес он беспристрастно. И кивнул на дверцу.
— В смысле? — я совсем растерялась. — Посреди трассы? В красном платье? Ты больной?
— А что тебе непривычно? Красное платье или трасса?
Он нахмурил брови и смотрел как будто сквозь меня. Впервые я не чувствовала его присутствия. Вот он, казалось бы, совсем рядом. Достаточно протянуть руку, и мой кулак уже на его челюсти. Но я вдруг почувствовала себя прозрачной, несуществующей. И вот это все было в сто раз хуже, того, что он делал раньше. Не просто колкость и пакость. Настоящая подстава.
— Убить ты меня все-таки не можешь, — шепнула я в той же издевательской манере, что и он. — Сколько бы ни пытался. И ненавидеть как следует не можешь, да, Лис? — я раздвинула ноги шире и толкнула его, давай понять, что все замечаю. Все чувствую. И смеюсь над ним за это. — Потому что не за что меня ненавидеть! Я хорошая! Я ничего тебе не сделала, и с каждым днем, узнавая меня, ты будешь все больше и больше в этом убеждаться. Ты сдашься! Ты так и не сможешь найти ни единой гребаной причины, по которой должен считать меня своим врагом. Возможно, я вообще лучший человек в твоей жизни! Ох, как это тебя бесит, правда?
— Всего этого не было бы, если бы ты знала свое место, — проговорил он в мое лицо, больнее стиснув запястья.
— И где оно? — я все же засмеялась. — Под тобой?
Стало еще смешнее от осознания, что все повторилось. Мне ведь не показалось тогда в машине. Сейчас мы в той же позе. Мое платье, мокрое на этот раз, собралось на животе. Молния его джинс упирается мне между ног, сопутствуя напряженному трению. Его едкий взгляд прожигает насквозь, заставляет сердце колотиться, как загнанную птичку в клетке. Я безумно зла на него. А он ненавидит меня. И хочет.