Мы все привыкли воспринимать Рэя Брэдбери как фантаста, причем фантаста-гуманиста, с верой в человека. Но есть у этого писателя и вторая сторона: тёмная. Не зря он с детства считал себя правнуком салемской ведьмы и гордился этим. Да и среди своих любимых писателей Рэй отмечает Эдгара По, Говарда Лавкрафта, Амброза Бирса и многих других мастеров "страшной" литературы. В этом сборнике собраны несколько примеров творчества Брэдбери на неизведанной и пугающей территории ночных кошмаров...
Вновь поднял юноша пузырек да повернул его так, чтобы солнце пронизало эликсир, и он засиял, как сок, выжатый из тысячи зеленых былинок. И чудилось, будто горит он зеленым солнцем ровно и жарко, и чудилось, будто бурлит он морем вольно и неистово.
Стояли последние дни сентября, когда без всяких видимых причин жизнь становится такой печальной.
Я медленно достроил дворец, потом поднялся и, не оборачиваясь, побрел прочь. Я не хотел верить, что он разрушится в волнах, как рушится все в этой жизни. Я медленно шел по пляжу туда, где, улыбаясь, ждала меня чужая женщина, по имени Маргарет.
Духовный покой и гармония - лучшее лекарство.
Мы спотыкаемся об стул и проклинаем его, а не нашу неловкость. Если мы промазали играя в гольф, то ругаем клюшку, мячик, неровную площадку. Мы обвиняем Бога, погоду, судьбу, но только не самих себя.
Человек в 12 лет не так уж часто остается один. Вокруг столько людей, которые всегда говорят как и что ты должен делать! А чтобы оказаться в одиночестве, нужно сломя голову бежать далеко-далеко по пустынному пляжу. И чаще всего это бывает только в мечтах. Но сейчас я был один. Совсем один!
В конце концов, кто сказал, что детство - самая счастливая пора жизни? О нет, это самое страшное и жестокое время, пора варварства, когда нет даже полиции, чтобы защитить тебя, есть только родители, но они слишком заняты собой, а их мир чужд и непонятен.
Как и память, поезд приходит и уходит. И он может вернуть вам все то, что вы оставили позади много лет назад.
Это была та любовь, которая приходит раньше всяких понятий о теле и морали. Эта любовь так же бескорыстна и так же реальна, как ветер, и озеро, и песок. Она включала в себя и теплые дни на пляже, и стремительные школьные дни, и вечера, когда мы возвращались из школы, и я нес ее портфель.
Если вам 12, то на каждый свой зов вы ожидаете услышать отклик. Вы чувствуете, что любое желание может исполнится. И порой вы, может быть, и не очень далеки от истины.
Смерть не дает человеку расти или меняться. У нее всё такие же золотые волосы. Она навсегда останется юной, и я всегда буду любить её, только её...
Чудно. Поначалу жизни боялась, потом - смерти. Всегда чего-то боялась.
Вода - как волшебник. Она разрезает все пополам и растворяет вашу нижнюю часть, как сахар.
Вода — волшебница. Она разрезает все пополам и растворяет вашу нижнюю часть, как сахар. Холодная вода. А время от времени она набрасывается на вас порывистым буруном.
На следующий день мы уехали на Запад. У поезда плохая память, он все оставляет позади. Он забывает поля Иллинойса, реки детства, мосты, озера, долины, коттеджи, горе и радость. Он оставляет их позади, и они исчезают за горизонтом...
Маленькие детали рушат лучшие планы.
Понимаешь, в этом вся суть ветра, его плоть, он - полчища погибших. Ветер их убил, взял себе их разум. Взял все голоса и слил в один. Голоса миллионов, убитых за последние десять тысяч лет, истязаемых, гонимых с материка на материк, поглощенных муссонами и смерчами. Боже мой, какую поэму можно написать! В телефоне звучали, отдавались голоса, крики, вой.
- И ветер, что ни год, становится умнее, он все присваивает себе - тело за телом, жизнь за жизнью, смерть за смертью...
Еж иголкою вот-вот болтливый рот тебе зашьет...
У каждого из нас свои убеждения, своя маленькая жизнь. Другие люди живут совершенно иначе.
Даже пьяный не смог бы упасть на берег так изящно, как это делали волны.
Похоже, мы так и не догадаемся, что это за штука. Похоже, даже будь это возможно, не захотели бы знать. Это вроде фокусов, какие показывают на сцене. Если узнаешь, как это делается, становится неинтересно. Мы тут собираемся по вечерам раза три в месяц, беседуем, вроде как общаемся, и нам всегда есть о чем поговорить. А вот докопается кто-нибудь, что это за дьявольщина в банке, и что? Говорить станет не о чем!
Тут Чарли обычно процеживал сквозь зубы свое мнение. В иные вечера он повторялся, в иные — нет. Но это не важно. Когда вы повторяете то же самое вечер за вечером поздним летом, речь всегда звучит по-разному. Ее меняют сверчки. Лягушки. Ее меняла штуковина в банке.
Я вспомнил лицо отца в тот момент, когда он помахал мне, повернулся и ушел. Это было лицо самого молодого и счастливого человека из всех, что я видел.
Зачем это желание, этот дар, эта снежная ночь?
Стоял сентябрь. Последние дни сентября, когда все вокруг по неизвестной причине преисполняется грустью.