«В ее обществе изымают за грех. Девенторы – существа иного порядка, лавирующие на улицах, вызывают у людей ненависть, отторжение и страх. Но радость можно обрести даже в сложном социальном устройстве. Когда Вилора Эштон встречает парня „на миллион“, она, не задумываясь, оставляет за спиной старую жизнь, ведь ее новый знакомый – Крейден – это „10 из 10“. Он красив, харизматичен, привлекателен, умен, силен и надежен. С ним она чувствует себя как за каменной стеной, с ним ей хочется прожить до...
Мать — тот человек, который обнимает тебя всем сердцем, несмотря ни на какие условности.
Мы переплелись в наших касаниях, мы смешались в запахах, мы настолько проникли друг в друга, что стали слышать наш пульс дистанционно.
Не все истории одинаково приятные. Но хорошо, когда неприятные заканчиваются хорошо.
Я лишь знала, что не могу без него. Смогу, если так распорядится судьба, но я не хочу без него. Нет, не так — я хочу с ним. Все с ним, против всех с ним.
...счастье заливалось во все уголки меня, проверяя, не осталось ли где незаполненных ниш — в пальчиках на ногах есть, в кончиках волос тоже есть?
Счастье — оно такое. Когда приходит чистое, в первозданном виде, просто селится в тебе, как будто всегда там и жило, наполняет собой и говорит: «Мы вместе». И ты удивляешься, как умудрялся до этого быть несчастным, хотя это так просто — ощущать мир прекрасным.
Это нормально, когда от счастья совершенно не вовремя хочется плакать?
Люди странные по своей природе, и разбираться, какие именно тараканы живут в каждой голове, не хватит времени жизни.
Иногда день преподносит тебе многократные выяснения отношений, как набор к обеду — первое, второе и компот. Жри, давись.
Утро всегда бескомпромиссно. У него нет жалости. И любую, даже самую лучшую вечеринку, произошедшую накануне, утро всегда превратит в комканные салфетки на столе, сигаретный пепел на колонках, сморщенный сыр в тарелках. Оно снимет с тебя розовые очки и спросит: кто ты сегодня? Где ты? Зачем ты?
— Таких, как я, больше нет.
Сказано тихо, мягко.
— Таких, как ты, тоже.
Я дам этому парню еще и еще просто потому, что секс с Итаном в последнее время напоминал жевание едва прожаренного безвкусного блина. Здесь, с Креем, этот блин был прожарен идеально, полит кленовым сиропом, посыпан сахарной пудрой и обсыпан орешками.
Он был надежным, стабильным, простым, в чем-то милым. С таким не познать острых граней жизни, не вкусить запретных наслаждений, о которых после будешь жалеть, не воспарить до седьмого неба, но с ним можно было прожить до старости.
– Мы не имеем права вмешиваться в действия людей и решать проблемы любого индивида, если эти проблемы прямо или косвенно не ведут к мировой катастрофе любого порядка. – По мне мазнули взглядом без эмоций. – Твои не ведут. Мои не ведут. Да. Я отчего-то ощутила себя мошкой. Самой никчемной мошкой на свете, которая и проблем-то в жизни не видела, не то, что могла их для кого-то создать. А то, что мои крылья залипли в испачканной жвачке, – это исключительно мои личные проблемы. Великие «уравнители» таких не касаются
– Только я тогда не умела различать самоуверенность и спесь – очень тонкая, как оказалась, грань.
-- Ещё раз поиграем в любовь?
-- Не играй, – обманчиво несерьезный, но очень серьезный ответ, – ныряй. Не ударишься. Можно.