Яна продолжает свое путешествие. Сына она нашла, замечательно. Теперь надо вывезти ребенка из разоренной войной Русины, надо найти для него друзей, сопровождающих, опекуна, безопасное место… хочется очень многого. Но получится ли? В условиях гражданской войны, когда брат идет на брата и войска немногих верных императору рвутся к столице, когда нельзя доверять никому, когда человеческая жизнь становится дешевле куска хлеба… Главное – выжить и сберечь детей. Задача нетривиальная, но Яна...
Жизнь - это смертельная болезнь с летальным исходом.
И вот тут Яна "спалилась" по полной программе, как и Штирлиц в Берлине не смог бы, даже пройдясь по городу с красным знаменем и заорав в кабинете Бормана: "Гитлер капут!"
"Воюют не числом, а умением". Александр Васильевич Суворов
“Мимо, мимо идите!
Рвите неверные нити!
Ах, уплывите, обманы!
Ах, обоймите, туманы!
Вырыта здесь на холме
Без вести могила,—
Саван весенний мне
Время уж свило…
Ах, растекусь я рекою отсюда,
Буду лелеять, носить облака…
Ах, не нужно зеленого чуда —
Небу я буду верна…
Мимо, мимо идите,
Вечные, тонкие нити —
Солнце меня не обманет,
Сердце меня не затянет…”
Ветер развеял слова…
Хочет молчать тишина.
Это настала весна.
(Аделаида Герцык "Весна")
Женщина там на горе сидела.
Ворожила над травами сонными…
Ты не слыхала? Что шелестело?
Травы ли, ветром склоненные…
То струилось ли море колоса?
Или женские вились волосы?
Ты не видала?
Что-то шептала… руду унимала?
Или сердце свое горючее?
Или в землю стучалась дремучую?
Что-то она заговаривала —
Зелье, быть может, заваривала?
И курился пар — и калился жар —
И роса пряла… и весна плыла…
Ты не слыхала?
Ветер, наверно, знает,
Что она там шептала,
Ветер слова качает —
Я их слыхала.
(Аделаида Герцык "Весна")
На неё такая волна счастья накатила: ей-ей, словно в возок розовых пони запрягли, и они одновременно нагадили радугой.
Не смешите мои тапочки. Порвутся поперёк.
Как-то у него сложно получалось с женщинами. Врагов убивать можно! А как ты убедишь в чем-то даму?
Ее-то убить... можно. Но зачем тогда убеждали?
Ида молчала и дышала, понимая, что впадать в истерику - недостойно. А плакать на глазах у людей и вообще не подобает. Так что вдох - выдох. И снова вдох - выдох.
И Полкана гладить. А пес, все отлично понимая, положил тяжеленную голову ей на колени, и сидел рядом. Молчал. Сочувствовал...
Комплимент Иде понравился. Ха, знали бы вы, мужчины, что творится в головах у милых барышень на выданье, на сколько ходов вперед они должны просчитывать поступки своих товарок, чтобы не остаться в старых девах... да вы бы поседели! От ужаса!
И смотреть, как искрится в лучах рассвета снег. Сначала сизый, а потом пронзительно-белый, хрустальный, алмазный, пронизанный солнцем...
Смотреть на заснеженные деревья, снять губами иней с хрупкой березовой веточки, посидеть на поваленном дереве, сделать пару глотков вина из фляжки, не ради опьянения, скорее, как дополнение к этому дню.
Я, значитца, ворота ей открыл, она Федора Михайлыча просит... Я так и так, мол, почиваеть он... А она меня как обложила! Сразу видать человек ученый! Не репка с грядки! Я и слов-то таких половины не знаю...
- Каких слов-то?
- Либераст недодавленный, демократ ушастый, чебурашка рогатая...
- Да... сразу видно ученого человека.
Купцы - они вперед прочих чувствуют. Крестьянину - тому все равно, кто у власти, был бы огород. Военному что генерал скажет, то он и сделает, привыкли они повиноваться.
Городским... тут кому как. Но купцы обязаны нос держать по ветру.
Да, национализм.
Во времена оны, они с Сережей были в Крыму. Там на националиста и наткнулись. Узнав, что они русские, дурачок начал качать права, заломил им цену втрое…
Сережа хотел полезть в драку. Яна задала только два вопроса.
– Киев – мать городов русских?
– Да, – ухнул с головой в волчью яму бедный националист.
– Достойно ли матери так вести себя с детьми? Даже если дети – балбесы.
Бедняга как рот раскрыл, так и стоял молча. А что тут скажешь? Верно все. Если ты старший, если ты себя таковым считаешь, разве подобает тебе такое поведение? Яна и сама ушла, и Сергея утащила, а торговец так и стоял. К нему в голову заглянула мысль. Бывает…
Тор генерал, – голос Яны звучал устало, – что меня интересует, я вам перечислила. Жены, дети, любовницы – безразлично, лишь бы сейчас кандидат был свободен. Да, насчет образования… оно должно быть получено в Русине. Не за границей.
– Почему, тора Яна?
– Потому что за границей человеку прививают любовь к загранице.
Есть два вида священников. Одни крепят веру в душах. Другие – имидж церкви. Одни несут слово Божие, и не мечом и огнем, а добротой и любовью. Работают в больницах, копаются в грязи… был такой архиепископ Лука! Встретишь – и уверуешь.
А вторые торгуют отпущением грехов. Открывают церковные лавки и ездят на «Мерседесах», наивно полагая, что служат Богу. Хотя да, богу-то они служат. Маммоне, наверное…
– Мы, сыне, души поддерживаем, но и о земных телах стараемся не забывать. Главное, чтобы в мирское перевеса не было.
– А если будет?
– Тогда это уже не храм будет, а министерство.
Хелла – не зло. Равно как и Творец не чистейшее добро, иначе бы и жить-то было нельзя. Есть день, есть ночь, есть свет и есть тени, и не бывает одного без второго. А если будет… кабы это не было хуже любого зла.
Дорвались деньги до титула. И выдали всю свою вульгарность.
Вся власть должна принадлежать народу, земля – крестьянам, фабрики – рабочим, понятно, не всем, а отдельным представителям, но о таких пошлостях стараются не упоминать. Вот еще не хватало! И народ верит.
Есть блуд, а есть любовь. Путать не надо! Блуд – это когда ты все для себя делаешь. Ты хочешь, ты делаешь, ты получаешь удовольствие…
Любовь – это когда другой человек для тебя важнее твоих интересов. Ты хочешь. Но хочешь сделать его счастливым. Не в постели. По-настоящему. Добра человеку хочешь. Себя ради него забываешь. Тогда и Господь против не будет. Разве ж отцу плохо, когда его дети любят? Он за них только порадуется…
Беда у нас, женщин. Отвыкли мы доверять мужчинам, разучились. Сами да сами норовим все порешать, а может, и зря. С этим же так же… даже если ты умнее, сильнее… ну помоги и подставь руки. А решать и идти дай самому. Или так до конца дней мужчина останется мальчиком под маминой юбкой. Самой же и надоест такое…
Бог есть любовь, только люди об этом частенько не помнят. Но не плотская же? Так в том и разница. Между козлячьей похотью и искренними чувствами. Вот ежели «Ромео и Джульетту» вспомнить, так там страсть была. И препятствия были. А была ли настоящая любовь?...
А выдержала бы она испытание временем? Или это как взрыв? Вспыхнуло, да и погасло. И разрушило многое? Сложно сказать, Аннушка. Но настоящей любовью люди как костром греются. А похоть – она только пачкает многое. И тело, и душу…
Вот ежели у вас не похоть, а любовь, так пусть она у вас будет. Любовь нам от Бога дана, убить ее в себе – грех великий.
...порядочность – понятие интернациональное. А если перед тобой хороший человек, какая разница, на каком языке он говорит, какого цвета у него кожа, где он живет… Но некоторые упорно определяют порядочность по территориальному признаку. Забавные.
Хормельцы не понимали, что сама по себе большая область и плодородная земля им ничего не дадут. Веник-то силен в связке. А если ее разорвать да по прутику рассыпать… Кто там будет Хормель поддерживать? Да никто! Он нужен, чтобы отвлекать Русину, ослаблять Русину, тянуть с нее деньги…
Независимость?
Ню-ню. Все равно сожрут, сколько б и кто там ни кричал. Не одни, так другие. Вопрос только, сразу или постепенно. Если правитель будет умный, то постепенно. Если дурак, то практически сразу – для исторических процессов. Лет за двадцать-тридцать.