Вы знали, что после смерти абонента его номер снова поступает в продажу? Я – нет. Пока мне не ответили… Правда, тогда я и представить не мог, что случайный разговор с незнакомкой, которой по насмешке судьбы достался номер моей погибшей жены, перерастёт во что-то большее. Что я смогу полюбить женщину вот так… Это пришло позже. Когда однажды она не ответила на мой звонок.
Хотел с барышней одной встретиться. Бывшая жена Залисского из экологии. Бывшие жены обычно многое знают. И многое готовы рассказать. Обида — страшная вещь...
По-хорошему, мне нужно было идти к нему на поклон, либо менять свои планы. Я выбрал первый вариант — перед смертью, как известно, не надышишься...
Светка засопела, как ежик, и взъерошила и без того всклоченные волосы.
— Знаешь, мы ведь не выбираем, кого полюбить. Это просто случается.
— Ты любишь её? Не слишком ли быстро? — сощурилась Света.
— Как есть, — развел я руками...
Помнишь, как я заплетал тебе косички?
Света нерешительно кивнула и ткнулась в мою ладонь, как оголодавший бездомный котенок. А ведь я был уже готов к тому, что она меня оттолкнет.
— И кофе по утрам помню, — прошептала она.
— Угу. А сейчас зову-зову тебя, а ты не идешь…
— Я вообще много всяких глупостей делаю, правда?
Дочка вдруг улыбнулась. А я, совсем к тому не готовый, замер, впитывая её улыбку в себя.
— Мы все делаем глупости. И все ошибаемся. Я первый в этом унылом списке, наверное. Но знаешь, что? Я, Светка, многое понял, и многое хотел бы исправить. Если ты мне позволишь… Если еще не поздно.
Света отвела ставший блестящим взгляд. Я снова неуклюже погладил ее по волосам. Светлым, моим…
...А я стоял, как соляной столп, не замечая подоспевшей машины санавиации, поднявшейся суеты, да вообще никого не замечая, скованный какой-то невиданной раньше гордостью за свою женщину. И просто любил её. С потрохами, сдаваясь этому чувству...
- Почему нет? Мне здесь минимум месяц тереться. Может выйти стоящий материал. Тема — бомба. Да и ты в курсе, я никогда не упускал возможности вывести на чистую воду этих ребят.
— Ну, ты как не в говно, так в партию! — буркнул Кир, но я-то понимал, что он уже вскинулся, учуяв очередную сенсацию...
- Знаешь что? Для человека, который привык называть вещи своими именами, ты удивительно скромен в высказываниях. То, что между нами с тобой, Соловьев, происходит, называется одним емким словом. Секс!
— Секс… — как дурак, повторил я, выдергивая колышки, удерживающие палатку.
— Вот именно. Когда люди трахаются без всяких перспектив и планов на будущее, это так и называется. И не надо мне тут вздыхать, словно я тебя задела в лучших чувствах! Ты и сам знаешь, что я права...
Что ни говори, а по самолюбию бьет, если баба с тобой, как с беспомощным носится. Может, я и не в форме, но чувство собственного мужского достоинства не утратил...
- Я рада за тебя, правда. Ты… действительно умеешь любить. Твоей избраннице повезло.
Яна отставила пустую чашку и провела пальцами по столу. Моя рука находилась в миллиметре от ее бедер, которыми она подпирала стол. Мои пальцы зудели, так я хотел обхватить их и…
— Почему ты так думаешь?
Мой голос осип. Слова как будто царапали горло. Я никогда не рассказывал о Тени своим любовницам. Это было слишком личным, намного более личным, чем секс. А тут как будто черт дернул!
— Потому что те, кто умеют ненавидеть так сильно… обычно так же отчаянно любят.
Да и вообще, все, что ни делается — все к лучшему...
Мое тело наполнилось странной расходящейся кругами вибрацией. Я уже так давно не испытывала ничего похожего, что даже не сразу определила природу творящегося со мной безумия. Это была химия чистой воды. То, что осталось в человеке нестертым тысячелетиями эволюции. Не вытравлено моралью и правилами приличия… Я почувствовала самого подходящего для себя самца и отреагировала. Не могла не отреагировать. У меня не было ни единого чертового шанса...
И знаете, я ведь понимала, почему подруги считают наши отношения ненормальными. Может быть, такими они и были, но я не променяла бы их ни на что другое. Был он… был его хриплый голос, были наши разговоры, в которых я с такой лёгкостью перед ним обнажалась… И этот душевный стриптиз делал нас гораздо ближе, чем могло бы сделать все остальное. Его обнаженная душа… и моя. Наши находящиеся на одной радиоволне души...С Птахом я поняла, что самое сексуальное, что вообще может быть — это возможность быть собой. Не играть кем-то навязанные роли, не бояться, что он подумает или скажет, зная, что он примет тебя любой. Со всеми твоими чертями...
- Перед этой? И не подумаю! Она убила мою мать!
— Это неправда. И тебе хорошо это известно.
— Поверить не могу, что ты ее защищаешь!
— Я был к ней несправедлив, Света. И я могу понять твою злость, потому что очень долго ею и сам питался. Но правда в том, что в нашем несчастье никто не виноват. Дерьмо случается. И сколько боли бы это нам ни причинило, стоит признать — винить в этом некого. А еще не стоит подслушивать. Это мерзко...
Силы в моем папке было столько, что о наличии ума в некоторых ситуациях вопрос просто не поднимался...
- Постой-постой… Что значит «это несчастье»? — отмер Валентин Петрович.
Я молчал, не совсем понимая, что тут можно сказать. Говоря откровенно, я даже не знал, как теперь смотреть в глаза этим людям. Мне вообще не стоило сюда ехать. Пока я неловко переминался с ноги на ногу, Стоцкая тяжело вздохнула и пояснила отцу:
— Данил — муж моей последней пациентки.
Валентин Петрович удивленно на меня уставился. Что ж… удивление, наверное, лучше, чем ярость? Если бы тот решил сейчас меня проучить, я бы вряд ли смог от него отбиться. Слишком здоровым тот был.
— А с виду приличный человек…
В жизни бывают моменты, которые врезаются в память навсегда. И как мы ни хотим их оттуда выкорчевать, какие усилия ни прикладываем, они сидят там, как будто в засаде, а потом вырываются на волю кошмарами и отравляют всю твою жизнь. Таким моментом для меня стал день смерти Алеси Соловьевой...
- Но ты ведь не виновата! По протоколу работала? По протоколу! Все, как надо, сделала? Сделала! До последнего боролась, я тебя знаю… Скажешь, нет?
Что тут можно было сказать? Я действительно не из тех, кто сдается. И в тот день до последнего боролась за пациентку. Зубами её вытаскивала. Всеми жилами. А нет… Не получилось. И права Нинка. Не было моей вины в случившемся, да только какое это имеет значение, когда человеку нужно… просто жизненно необходимо найти крайнего? Потому что иначе не получается смириться с утратой. Потому что жизнь потеряла смысл, и лишь жажда мести заставляет двигаться дальше?
Предательство - это одно. Трусость - совсем другое.
Бывшие жены обычно многое знают. И многое готовы рассказать. Обида — страшная вещь.
В Соловьеве все было такое… Крепкое. Надежное. Основательное. Взять хотя бы его старомодную заботу о женщине, необходимости в которой современные мужчины по большей части не видели… Все это кричало, что передо мной тот самый… почти вымерший вид. Мы с подругами его называли «мужик настоящий».
К черту! Иногда людям просто необходимо слетать с катушек. И в тот момент я позволил себе немного сумасшествия. Это было ни хорошо, ни плохо… Это была просто жизнь. Со всеми ее страстями, которые всегда не вовремя и не к месту. Я сделал свой выбор, ценой которому наверняка будут депрессия, опустошенность и презрение к собственным слабостям. Но это потом… А сейчас я просто себе позволил жить.
Алкоголь начал действовать, и мысль позвонить первой уже не казалась мне настолько дерьмовой. Говоря начистоту, этому желанию я сопротивлялась с трудом.