Департамент «Q» копенгагенской полиции расследует давнее нераскрытое дело об исчезновении некой Риты Нильсен, владелицы элитного эскорт-агентства. И вот что удается выяснить: одновременно с ней бесследно пропали еще пятеро человек, а ведь по статистике подобные происшествия довольно редки. Причем все эти люди отправились в Копенгаген, потому что получили приглашения к некой Нэте Германсен… Но как же они с ней связаны? И кто же она сама – тоже жертва или хладнокровная убийца? Чем дальше...
Человеческая жизнь представляет собой постоянное балансирование над пропастью соблазнов.
– Ради всего святого, Роза, скажи мне, что у тебя в сумке? Кирпич? – прошептал Мёрк перед въездом на участок Курта Вада на Брёндбюостервай.
– Нет. Всего лишь собрание сочинений Шекспира в кожаном переплете.
Умный репортер боится телезрителей больше, чем работодателей.
Фраза «разве не все равно» – отговорка, к ней прибегают люди, когда им совсем не «все равно». Более дурацкой фразы, если не считать выражений «мне в лом» и «и что дальше?», Карл не знал.
Зрелище других людей, заплывших жиром гораздо-гораздо больше его самого, всегда приносило ему некоторое облегчение.
Легенды о незамужних женщинах и их домашних питомцах определенно нельзя считать преувеличением. Если у тебя есть кошка, ты позаботишься о ней, прежде чем предпринять столь решительный шаг, как самоубийство. Или заберешь ее с собой, или заранее пристроишь животное в хорошие руки.
Наверху, в отделе убийств, напротив, было тихо, как в могиле. Как будто все убийцы, на каких сотрудники отделения когда-либо надевали наручники, теперь объединились, дабы отомстить стражам порядка применением бактериологического оружия. Неужели отдел реализовал свое название на практике? Они что, все скопытились, раз здесь все словно вымерло?
Молодым девушкам, таким как Роза, очевидно, кажется, что, едва перевалив за тридцатник, человек становится весьма ограниченным, а как только ему исполняется сорок, уже стареет. Почему же они, черт возьми, перестают воспринимать человека после пятидесяти, шестидесяти и так далее?
Известно ли тебе, что женщины не могли покинуть остров? Жуткое место, настоящая преисподняя. К обитателям там относились как к ненормальным, но не проводилось никакого лечения, потому что это была не больница. В то же время Спрогё не считалось и тюрьмой, а потому женщины пребывали там в течение неопределенного срока. Некоторые сидели почти всю жизнь, не имея контактов с семьями и другими людьми за пределами острова. И все бесчинства происходили аж вплоть до шестьдесят первого года…
Самое жуткое злоупотребление властью, какое только можно вообразить. Быть обреченной провести всю жизнь на необитаемом острове, где можно просто-напросто сгнить.
Мы, датчане, ни черта не лучше тех, кого ненавидим больше всего. Мы такие же, как те, кто бросает камни в женщину, изменившую мужу, как нацисты, убивавшие умственно отсталых и инвалидов. Разве то, что происходило на Спрогё, нельзя сравнить с советскими так называемыми психиатрическими лечебницами для диссидентов или с румынскими лечебными заведениями для умственно неполноценных? Конечно, можно, потому что мы нисколько не лучше!
В каждом социуме имеется свой Иуда.