– Ты должна мне, – поднял на меня глаза. – Обязана жизнью. – Послушай, мои родители заплатят, сколько скажешь… – Мне нужна ты, – отвел он взгляд в окно и сощурился на свет. – Я? – моргнула. В горле пересохло. – Я… у меня свадьба через месяц… Он медленно поднялся, прожигая взглядом, а я съежилась под ним. Выгорала, как брошенная в огонь бумага, и чувствовала себя опустошенной. Пальцы мужчины скользнули по коже и сжались на подбородке, а я зажмурилась, сдаваясь. Одна глупость стоила мне всего. Он...
Волдыри цвели уже буйным цветом, воспалив кожу до запястья. Я поспешил растереть подорожник и засунуть себе в рот к недоумению моей пациентки. Когда растер по пострадавшему месту зеленую кашицу, Дана уже едва умещала глаза на лице.
Я не знаю, чем думала… когда вышла к нему в одной футболке. Вроде бы и оправдание отличное — меня же надо было намазать. Но когда на меня устремился темнеющий взгляд, едва не ретировалась.
Он только стиснул зубы, вручая мне банку, но задница на обратном пути пылала так, как у нормальных людей пылают щеки от чужого жгучего внимания.
Черт, и мне же теперь в голову въелось поймать ей эту бабочку! Им как раз еще неделю летать осталось, дальше начнут погибать от холодных ночей. Морда уже болела от перманентного перекоса в улыбку, и впервые казалось, что у меня есть гораздо больше, чем просто завтрашний день.
Я даже растерялась, пока не обнаружила знакомые искорки в его глазах и едва заметную усмешку в уголках губ.
Медведь уже наполнил гостиную запахами, способными поднять мертвого. И как я собиралась ему противостоять с голодовкой? Он обернулся ко мне от печки.
Увлекшись поисками, я не сразу обратил внимание на то, что она как-то подозрительно затихла. Нужное растение нашлось под поваленной сосной, но когда я вернулся с трофеем, Дана встретила меня расстроенным взглядом.
Белоглазых и след простыл, как я ни принюхивался — не слышал. Значит, убрались. А это лишь подтверждало, что их сомнения в моей силе прошли. Что ни говори, а эти твари — лучший индикатор моего состояния.
Хреновый из меня соблазнитель, — покаялась я, поворачиваясь к нему задом и намереваясь все же найти свое достоинства и штаны.
— Ну что тебя так снова веселит? — опять начинала нервничать. Мне все больше казалось, что Сезар хочет тишины, а я для него слишком громкая, взбалмошная…
Выглянув из-за его спины, я замерла. На поляне стоял мужчина. Голый. Бледная кожа, казалось, светилась в темноте, а черные пряди волос спадали на лоб, облепили шею. Он низко склонял голову и выгибал спину, будто вот-вот опустится на четвереньки.
А я привычно оцепенела в его руках. Испуганная и одновременно готовая на все… Идиотская реакция, которая не имела ничего общего с истинным желанием, но Сезар почувствовал. Всмотрелся в глаза…
— Этот темно-зеленый порошок, что добавил в конце — синий мох. Он — сильное антигистаминное. Вкуса и запаха не дает, но снижает вероятность аллергии на семьдесят процентов. Я пью его весной, у меня аллергия на одуванчики.
Я рухнула на пол, но тут же подскочила на ноги и бросилась к окну. Только на его рык «Двери!» пришлось кинуться к замкам. Пальцы, несмотря на страх, ловко проскакали по защелкам, и в следующий вдох я уже неслась наверх искать мобильный.
Медведь не шевелился. Но когда я возникла на уровне его глаз, будто заметил меня… и зарычал громче. Осознание, что я на расстоянии вытянутой руки от страшного хищника, который не собирается возвращаться в человека, ошпарило такой волной адреналина, что мне будто кипятка в грудь плеснули. Я открыла рот, едва не задохнувшись, а медведь вдруг фыркнул как-то презрительно и… шагнул мимо меня в сторону дороги.
Думать было нечем. Адреналин вытеснил кровь из головы, и я влетела медведю в бок, цепляясь за шерсть. Сезар недовольно рыкнул, но нападать не собирался.