Одно из самых известных и глубоких произведений японской литературы, известных во всем мире. Роман «Молчание» повествует о реальных исторических событиях, имевших место в XVII веке в Японии, когда прибывших христиан подвергали гонениям. Экранизация Мартина Скорсезе 2016 года получила четыре номинации на «Оскар» и увековечила роман в истории.Христианские миссионеры прибывают в Японию, страну, которая им совсем незнакома и не очень понятна. Готовы ли они к тем страданиям, которые им уготованы?...
"Истинный грех, - подумал он, - это вовсе не ложь, не кража. Грех - это равнодушие, позволяющее одному человеку попирать жизнь другого, нимало не думая о тех муках, что он причиняет..." И тут молитва зазвучала из самых глубин его сердца.
Он сострадал им всем сердцем, но не помог ничем. Сочувствие - не деяние. Это еще не любовь. Жалость, равно как страсть, - всего лишь своего рода инстинкт.
Иисус принял смерть не ради красивых и добродетельных. Нетрудно умереть ради чистых и совершенных, трудно отдать жизнь за жалких и безобразных
Нет сильных, как нет и слабых. Кто может сказать, что слабый страдает меньше, чем сильный?
Господь не молчал. За него говорила вся моя жизнь..
Удивительное создание человек - всегда в нём живёт надежда, что уж его-то судьба пощадит.
Сочувствие - не деяние. Это еще не любовь. Жалость, равно как страсть, - всего лишь своего рода инстинкт.
Горе пастырю,если овцы не нуждаются в нём.
У японцев не было и не будет идеи Бога.
Учение Христово помогло этим людям, живущим и умирающим словно скотина, впервые обрести надежду.
Как бы ни крепка была вера, страх подчиняет себе плоть независимо от сознания и воли. Вдвоем мы могли делить этот страх, как делят хлеб, теперь же, когда я остался один,приходится терпеть все в одиночку-мрак, холод и одиночество.
Господь никогда не посылает испытаний, превышающих наши силы...
Воистину прав Гофман: «Все, что на самом деле случается, это и есть самое невероятное. Нет ничего поразительней и безумней, нежели действительная жизнь».
Его сразила даже не внезапность происшедшего; разум отказывался постичь другое - почему все так же звенит тишина? Почему стрекочет цикада? Почему жужжит муха? Человека не стало, а мир будто и не заметил. Какая нелепость! Какая жестокая мука... Почему Ты молчишь, Господи! Ты ведь не можешь не знать, что только что здесь погиб тот одноглазый крестьянин - он умер во славу Твою. Отчего же такое безмолвие? Эта полуденная тишина? Почему жужжит муха? Чудовищная нелепость... А Ты - Ты бесчувственно отвернулся! Это... невыносимо. Kyrie eleison! Господи, милосердный!
Дрожащими губами он попытался прочесть молитву, но слова застревали в горле. «Господи, не оставь! Не покидай меня столь внезапно, необъяснимо!
О том ли я должен молиться? Я всегда полагал, что молиться - значит, славить Тебя, а сам... сам изрыгаю хулу. Неужели, когда умру я, так же будут звенеть цикады и жужжать полусонные мухи? Жажду ли я геройства? И что мне дороже - скромное мученичество или доблестная кончина? А может быть, я просто-напросто вожделею посмертной славы святого?..»
Он вдруг совсем некстати подумал, что страх перед тьмой - своего рода инстинкт, напоминающий человечеству о суеверном ужасе первых людей, не знавших Бога, любви и света.
Я, кажется, уже писал Вам, что лица у Мокити, Итидзо или у того старика, который встречал нас на берегу, совершенно бесстрастны. Люди здесь не смеют проявлять ни отчаяния, ни даже радости. Долгая необходимость таить чувства превратила их лица в настоящие маски. Скорбная участь! Я не могу постичь, зачем Господь посылает им такие страдания...
Ослепительно белое солнце немилосердно палило голую землю. В безжалостных его лучах чернело пятно - то была кровь одноглазого. В роще все так же звенели цикады. Воздух был неподвижен. И все так же, сонно кружа, вилась над священником муха. Мир жил своей жизнью. Человека не стало, но ничто в мире не изменилось. «Так вот как это бывает...» Родригеса била нервная дрожь. Он не мог отпустить прутья. «Вот как оно бывает...».
Я не молчал. Я страдал рядом с тобой.
— Мне доводилось слышать о Хирадо в Макао, от миссионеров... Говорят, живописное место, - согласился Родригес. Иноуэ покачал головой: — Живописное? Я бы скорее сказал, удивительное. Бывая в Хирадо, я всегда вспоминаю одно предание... У князя Мацууры Такэнобу было четыре наложницы. Сгорая от ревности, они ссорились и враждовали друг с другом. Князю прискучило это, и он прогнал прочь всех четырех. Ах, впрочем, не подобает слушать подобные речи святому отцу, давшему обет безбрачия. — Князь поступил весьма мудро. Правитель держался непринужденно и Родригес вздохнул с облегчением. — Вот как? Я счастлив слышать это из ваших уст. Хирадо...Нет, пожалуй, всю нашу Японию можно уподобить этому князю. - Иноуэ усмехнулся. - Испания, Португалия, Голландия, Англия - это ревнивые женщины. Они ссорятся и порочат друг друга, стремясь завоевать благосклонность мужчины, имя которому - Япония.
Истинный грех – это вовсе не лож, не кража. Грех – это равнодушие, позволяющее одному человеку попирать жизнь другого, нимало не думая о тех муках, что он причиняет.