Я оказалась в другом мире. Человек, который называет себя моим мужем, оставил мне старый дом, клочок земли и настаивает на разводе. Пусть катится! Дом приведу в порядок, займусь огородом и… Эй! Что значит «я передумал»?!
— Герасим сказал, новый не даст, он масляный, светит ярче и дорогой. А для бар… — Он осекся. — …барыни этот будет в самый раз, и испортить не жалко.
А для барской дури и такой сойдет, поняла я. Но вслух говорить не стала, только хмыкнула про себя — много Василию придется еще пообтесаться, прежде чем при всех князю служить
— Сколько же сюрпризов, оказывается, в вас скрывалось, — сказал Виктор, глядя в потолок.
От этого «вы» защемило внутри. Как будто произошедшее ничего не изменило.
Я приподняла голову с его плеча, отодвинулась, собираясь сесть и одеваться. Глупо. Почему для него должно что-то измениться? Наверняка эта супружеская близость для него не первая — и разве постель сделала супругов близкими по-настоящему?
Кажется, отдых накрылся горшками с тушенкой.
Похоже, те платья, которые я считала предназначенными исключительно для соблазнения мужа, были вечерними. Конечно, под них полагалась нижняя сорочка, возможно, не одна, и юбки, однако, если смочить ткань, они ничего не будут скрывать.
Но где, спрашивается, логика? Помнится, Виктор на штаны отреагировал как подросток, а тут платья, в которых видно практически все… Или решает контекст? На пляже купальник не вызывает никаких неуместных реакций, но попробуй приди в нем в магазин. Быть раздетой на балу приличнее, чем ходить в штанах по саду?
— Да ты что, касаточка, будто нищенка какая! Где это видано, чтобы две шляпки на всю неделю? Разве можно два дня подряд в одной и той же шляпке в город выезжать?
Или он из тех, кто заглаживает свои оплошности дорогими подарками. «Новая шляпка, драгоценности, снисходительность к капризам, чего вам еще надо было?» — вспомнилось мне.
«Только мы с котом в темноте вдвоем, — пропела я вполголоса, — только мы с котом на кухню идем…»
Отличное приданое, просто отличное — усадьба с пьяницей и игроком папенькой, которого не выселить, даже если любящей дочери и взбрела бы в голову такая мысль.
— Как называется женщина… — Я прикусила язык, сообразив, что вслух снова не было сказано ничего и я вполне могу получить отповедь в стиле «каждый думает в меру своей испорченности».
— Женщина?.. — многозначительно повторил Виктор.
Я промолчала. Он снова усмехнулся, приподнял мой подбородок, провел пальцем по губам.
— А я думал, вы вспомните о том, что могли бы предложить еще. Только это и без того принадлежит мне.
— Размечтались! — Я оттолкнула его, отступая сама. — Здесь вам принадлежит только мясо в погребе!
Бабушка любила повторять: дай бог все самой уметь, но не дай бог все самой делать.
Доктор между тем продолжал:
— А сад? Вы побелили весь сад! Зачем? Это же деревья, а не забор! Однако бог с ним, развлекайтесь как вам угодно, если это никому не угрожает. Но вы напали на несчастных крестьян! Или будете отрицать, что ранения нанесены вашей рукой?
— Буду, — кивнула я. — Ранения нанесены кошачьими когтями и пулей. Пулю вытолкнули из дула пороховые газы, а не моя рука.
— Вы видите? — вопросил доктор, развернувшись к Виктору. — Типичный случай раннего слабоумия.
Ветер пробежал по голой шее, я поежилась. Выскочила в одном платье, разозлившись. Ладно, авось не околею…
— Я действительно его не помню, — повторила я, сама удивляясь, как мне удается оставаться спокойной. — Повторяю, я не помню никого из старых знакомых. Верить мне или нет — ваше дело.
Час от часу не легче! Только мне показалось, будто я знаю, кто злодей, как тут, словно чертик из табакерки, выпрыгивает Зайков, чтоб ему икалось, и путает мне весь расклад. Какого рожна его принесло? Почему в поместье не сунулся — понятно, Виктор бы его на месте пришиб, вон как взгляд молнии мечет.
Жаль, что не заглянул, я бы с ним побеседовала по душам. Даже если между ним и Настенькой что-то было, надо совсем не иметь никакого представления о порядочности, чтобы болтать направо и налево о романе с замужней женщиной. Тем более если — я по-прежнему была в этом уверена — ничего не было.
Я вернула Виктору его пиджак. Метнулась в спальню, накинула теплый платок. Вынула из сундука бутылку с лауданумом. Вернувшись, сунула его под нос парням.
— Затем, что долго пустая изба стояла, в пыли бесы поселиться могли, которые лихоманку вызывают. — Я боялась, что Виктор вмешается и испортит мне все, но он даже не хмыкнул. — А лечить вас я не намерена. Так что от пыли тканью защититесь. Теперь все ясно?
Муж ответил не сразу, и было заметно, что ему понадобилось это время, чтобы взять себя в руки. Кажется, он тоже старался избежать скандала.
Теперь пришел мой черед скрипеть зубами. Понятно, что Виктор о возможном сопернике доброго слова не скажет и слишком зол на жену, чтобы удержаться от возможности ее уколоть, но все же… И вот понимала я, что не мне эти колкости предназначены, а все равно обидно отдуваться за чужие грехи.
Мог Зайков только изобразить, что уезжает в город, отправить возницу подождать на почтовой станции или вообще где-нибудь в лесу, а сам вернуться? Как проверить?
Урядник в самом деле был одет как крестьянин, разве что в сапогах, а не в лаптях, и одежда выглядела новее, чем у большинства. Единственный знак отличия — медная бляха, приколотая поверх суконного кафтана. «Урядник Комаринского уезда» — шла надпись по окружности бляхи, а внутри был герб. Сражающиеся лев и дракон на гербовом щите.
— Кирилл Николаевич сейчас в городе. Мы обязательно заедем к нему завтра. Но не уверен, что и он сможет помочь. Не станет же он сам по всем окрестным деревням мужиков расспрашивать, кто каких проезжих господ видел. Да и результат будет примерно такой же, как от ваших парней.
— Доски для пола все равно привезут не раньше чем через несколько дней. Скажете парням, что все договоренности в силе, но пока нет материалов, и работы нет. Могу и я сказать, если вы не хотите объясняться.
Зайков вырвался из хватки Виктора, понесся к ограде, оправдывая свою фамилию!
— А если не ко мне, то к кому ты пошла? — В его голосе прорезалось что-то похожее на злость. — К конюху на свиданку побежала?— А тебе не приходило в голову, что у женщины могут быть другие дела, кроме как обжиматься по углам? Или у тебя тотальная атрофия коры, потому что вся кровь к другому органу оттекла?! — рявкнула я, вконец взбеленившись.