«Фатерланд» (англ. «Fatherland» — «Отечество», 1992 год) — детективный фантастический роман, действие которого происходит в 1964 году альтернативной истории. Германия одержала победу во Второй мировой войне, хотя остатки СССР со столицей в Омске продолжают сопротивляться: линия фронта проходит в Свердловской области. Рейх и США — сверхдержавы, обладающие атомным оружием. Отношения между ними напряженные, но намечается разрядка: объявлено о согласовании визита в Германию президента Кеннеди....
на уличном жаргоне «золотыми фазанами» называли партийных вождей.
Нельзя созидать, если фундаментом служит массовая могила
В это время года, проезжая по Берлину, нельзя было не встретить подобных репетиций. Через шесть дней наступит день рождения Адольфа Гитлера – День Фюрера, национальный праздник, – и все оркестры рейха выйдут на парад. Стеклоочистители отмеряли время, словно метрономы.– Вот самое убедительное свидетельство того, – пробормотал следователь, глядя на толпу, – что при звуках марша немцы теряют голову.
Силы безопасности, которыми руководил Гейдрих, делились на три части. На нижней ступени иерархии находились орпо, или ординарные, обычные, полицейские. Они подбирали пьяных, патрулировали автобаны, штрафовали за превышение скорости, производили аресты нарушителей порядка и мелких преступников, тушили пожары, дежурили на вокзалах и в аэропортах, отвечали на срочные вызовы, вылавливали – как сегодня – из воды утопленников.На вершине – зипо, полиция безопасности. Зипо охватывала гестапо и собственную службу безопасности партии. Их штаб-квартира находилась в мрачном комплексе зданий вокруг Принц-Альбрехтштрассе, в километре к юго-западу от крипо. Они занимались вопросами терроризма, подрывной деятельности, контрразведки и преступлений против государства. У них были уши на каждом заводе, каждой фабрике, в каждой школе, больнице, столовой, в каждом городке, каждой деревушке, на каждой улице.
Насколько я знаю, завтраки, которыми кормит имперская служба безопасности, обычно не такие щедрые
Составление хронологических таблиц было его излюбленным средством, способом отыскать порядок в тумане кажущихся случайными фактов.
Думаешь, они прослушивают и туалет? Они прослушивают все.
В Большом зале проводятся только самые торжественные церемонии германского рейха. Он вмещает сто восемьдесят тысяч человек. Одно интересное непредвиденное явление: дыхание такого количества людей собирается под куполом и образует облака, которые выпадают в виде легкого дождя. Большой зал – единственное здание в мире, образующее собственный климат…
Кто-то даже собирается писать официальную историю официальных историй.
В министерстве пропаганды появилась новая идея: лучшее время для важных сообщений – конец рабочего дня. Новость, таким образом, доходила до людей на публике, в товарищеской атмосфере – исключалась возможность для личного скептицизма или пораженчества. Кроме того, все сообщения по радио планировались так, что рабочие уходили домой чуть раньше, скажем, без десяти пять вместо пяти, что создавало чувство удовлетворения, подсознательно связывало режим с хорошим настроением. Так было в те дни. В белоснежном Дворце пропаганды на Вильгельмштрассе работало больше психологов, чем журналистов.
Было что-то еще, что каждое утро вытаскивало его из постели навстречу неприветливому дню. Это было желание знать.
Чтобы натворить такое, нужно было время. Время, злоба и уверенность, что никто не помешает.
Предположим, остаются ещё китайцы, но на вашем месте я предпочел бы лучше попытать счастья в концлагере.
Швейцарцы говорят: чем больше лет деньгам, тем труднее их увидеть.
Они слышали одни и те же речи, читали одни и те же лозунги и ели обеды из одного блюда – в помощь страдающим от зимы. Они были рабочими лошадками режима, не знали другой власти, кроме власти партии, и были такими же надежными и обычными, как «фольксвагены» крипо.
Выше, длиннее, больше, шире, дороже… Даже победив, думал Марш, Германия страдала комплексом неполноценности, свойственным парвеню, выскочке. Все приходилось сравнивать с тем, что есть у иностранцев…
– Что делать, – произнес он, – если, посвятив жизнь розыску преступников, постепенно начинаешь понимать, что настоящие преступники – это люди, на которых ты работаешь? Что делать, когда все тебе твердят: не мучайся, ничего, дескать, не поделаешь, все это было давно?Она посмотрела на него не так, как раньше.– Должно быть, вы сходите с ума.– Или хуже того. Ко мне возвращается рассудок.
В допросах есть своя ирония: они могут дать допрашиваемому столько же, если не больше, сколько допрашивающему.
Всему свое время. История учит терпению.
"Работа делает тебя свободным." Лозунг трудовых лагерей.