… – Всё будет, но есть одна просьба. Точнее, это производственное задание. Без его реализации, не будет ни цеха, ни технолога. Если быть совсем точным, это не обсуждается. Нина застывает – в глазах любопытство и осторожность. – Завтра мы летим в Анапу. Очень важное мероприятие, где будут поставщики супернового оборудования и люди из министерства. Я не буду вас посвящать в тонкости, но мне надо там быть и решить некоторые важные моменты лично. – А я… – начинает она хватать ртом воздух. – Я не...
Я тоже заказываю себе стейк, хоть и на ночь глядя, с тем расчётом, что понятия не имею, какая точно будет ночь, и где придётся спать.
– Ври громче и увереннее. Всегда закрывай тылы и находи объяснения любому действию. Никаких сомнений, извинений, обороны, только наступление и только вперёд.
А-а-а! Вон оно как у них…
Неправильно всё это. Я работаю, ломаю голову, езжу на переполненном автобусе в дождь, ругаюсь, отстаиваю какие-то свои взгляды, я училась в институте, в конце концов, а тут клатч, маленькая твёрдая сумочка, обтянутая фиолетовой кожей, стоит как две мои месячные зарплаты. Безделушка, по сути.
Я не то, чтобы не готова, я в полной растерянности стою и перебираю своё барахло. В тележку положила только нижнее бельё и один единственный закрытый купальник для бассейна, потому что новый. Вьетнамки есть ещё и кроссы, в которых поеду. До Москвы почти двести километров, но всё равно как-то рано выезжать, если в семь самолёт, хотя если в пять надо быть в аэропорту. В башке кавардак и густой туман.
– Серьёзно?! Но я там отродясь не была. Врать надо правдоподобно. Давай на выставке, только в Москве. Какая разница, где была выставка
– Ты мне не покажешь на правах мужа свой багаж? Если тебе не хватает кое-каких вещей, надо будет это оперативно решить, пока есть время.
Жене нужен гардероб для горного курорта. Вечерние платья, лёгкие удобные костюмы, купальники, обувь, пара сумок и клатч. Закапсулируйте! – и тут он подмигивает, как завсегдатай. Может, оно так и есть, откуда мне знать, – и да, мы очень спешим, – завершает он свою просьбу.
К платью ещё мне суют в руку клатч. Я верчу его, улыбаюсь и вижу ценник. Что? Что там написано? Я к этому не готова. Мне хочется кинуть его в...
Нина, ты едешь не в деревню к бабке! – строго так отвечает Осокин. Умора. Если бы кто-нибудь меня сейчас увидел с нашей молочки, да хоть Лидка, перекрестилась бы.
ЦУМ точно не входил в мои планы. Какие планы? О чём я? Пялюсь на витрины. Манекены в платьях. Терпеть не могу платья. В девяносто случаях из ста они уродуют фигуру и превращают баб в трансвеститов.
По дороге ещё хихикаем о какой-то ерунде, но мне не особо весело – английский я не помню, в тележке две футболки и купальник. Надо было хотя бы свитер, что ли, какой взять. Хорошо хоть в выходной сходила в салон и ногти привела в порядок и на руках и на ногах. На ногах красные, а на руках нюдовые. Стрижка тоже ещё норм. Вот как знала, что замуж выйду через два дня за шефа.
Внизу стоит огромный чёрный внедорожник, за рулём водитель, который тут же выскакивает из машины, хватает мою тележку, чтобы поставить в багажник, а мне открывает заднюю дверь. В нос бьёт запах кожи, кофе и чего-то непонятного, но приятного. Парфюм, наверное. Тут же вспоминаю, что забыла свой в ванной комнате. Хотя, может, и к лучшему.
Если скажу, что у меня температура, тут же дотронется. Я и правда, вся раскраснелась. Не каждый день тебе предлагают стать женой шефа, а потом ещё и цех дадут. Тут не только раскраснеешься, заикаться начнёшь.
Да, нет. Чего она тут только не видела, и каких только жён, псевдо-жён и так далее. Зачем мне о ней думать?
– Тебе нравится? – спрашиваю я идиотским голосом. Три платья я уже отмеряла, одно длинное и два по колено.
Шеф подливает мне вино, а я вот думаю, что мне хватит.
– Завтра будет нелегко. Шульц – хитрый тип. Любит, когда перед ним пляшут.
– То есть мне надо… что, плясать?
– Нет, улыбается Осокин, – но если я начну говорить о «традиционных ценностях российского молока», поддакивай.
Я замолкаю, чтобы это переварить и смотрю в окно. Восемь дней лжи! Мы и так каждый день врём в обычной жизни, но тут дальше некуда – я не я, да ещё жена кого? Осокина. Я раньше боялась лишний раз с ним поздороваться. Да когда такое было? Ничего я не боялась, просто не думала о нём, как о мужике, как не думаю о Милоше Биковиче.
Я не сопротивляюсь, я думаю о том, что когда всё это закончится, я опять приду на работу и сяду перед своим компьютером. Нет, одёргиваю я себя, я делаю это, чтобы мне дали цех, мы же договорились. И ещё, у меня есть очень старенькие родители, которые родили меня, когда им было обоим почти по пятьдесят лет, и мне очень хочется им помочь и обеспечить им безбедную старость, как говорят те, кто не всегда это правильно понимает. А старость у них уже наступила, и мне надо спешить. Папе надо делать операцию, а маме лечить ноги.
– Ты что такая красная вся? У шефа была? – спрашивает Лидка Кряжина из Торгового и осматривает меня с ног до головы. У них у всех только одно на уме – кто первый его завалит.
Вот досье. Швейцарцы – Ганс и Мартина Шульц. Он – директор по торговле одной интересующей нас компании, входит в Совет директоров, она – дизайнер упаковки. Любят вино и горные велосипеды.
– Оставляем выставку. Они же не будут спрашивать, в каком году она была? Я на всякий проверю, когда такая выставка была в Москве
– Нина, там будут ужины у озера. Министр. Швейцарцы. Ты думаешь, они в спортивных костюмах придут? Это же туса первой категории. Там одной посуды пол машины привезут.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – говорит девушка моему «мужу», – а вам сюда, – показывает мне рукой на примерочную. Я оглядываюсь на мягкий диван с подушками, где расположился Осокин, он приветливо мне машет.