Сегодня мой юбилей. Сорок лет. Еще не «ягодка», но уже не бутончик. Я замужем больше половины своей жизни. Была. Думала, что нет ничего более нерушимого, чем мой брак. Тем более ужасно было узнать, что у моего мужа родился сын от другой женщины. Именно сегодня. Отличный подарок на день рождения. А что делает обиженная женщина? Правильно, раньше времени превращается в ягодку, только в волчью. Очень ядовитую и мстительную. Держись дорогой, я тебя уничтожу. Только б этот наглый хлыщ, красавчик...
– И ты попрешься по подворотням без трусов? Знаешь, с твоим умением находить приключения на то, что сейчас проветривается, лишенное трикотажной защиты… Короче, что-то мне подсказывает, что ты обязательно нарвёшься на маньяка.
Боже, только пусть она сейчас снова не соберется мстить этому козлу со мной. Я же не деревянный… Вряд ли в этот раз смогу отказаться. И то, что она без трусов… Ооооо, проклятая простыня.
– Дура, потому что, – буркнула Катька, наконец оторвалась от компа и развернула его к нам с девочками. Валюшка замолчала сразу. Вперилась в монитор и тихо застонал. Мне стало до одури страшно, в очередной раз.
Натянув на себя не глядя, какую-то хламиду, висящую на вешалке в прихожей. Я выскочила из квартиры, словно за мной гналась свора бешеных собак. Сбежала вниз по лестнице, проигнорировав лифт.
– Я не очень то и уверен, что он мой. – снова спадает маска с примерного семьянина Райкова, порядочного и нордического. Блин. – Рит, бес попутал. И… Я сделаю анализ ДНК. Мне лишние головняки тоже ни к чему сейчас. Слушай…
Как? Как доказать, что это не я все? Девочки, я же копейки чужой… Я же наоборот всегда всем… Боже. Все эти фирмы на мое имя сделаны. Все договора на них заключены. И подряды… Получается я расхитительница и преступница. Девочки, ну как же так? Я же… Он же мой муж. За что?
– Валь, а если я не хочу? Пусть он живет, так как нравится ему? Я с Машкой поговорю. Расставим все точки над и. И все… Я не хочу больше его видеть. Просто вычеркну из жизни двадцать два года жизни. Начну все заново, – я говорю, но сама не верю в свои слова. Мне даже не больно уже. А пусто как-то. И прав он был, Сереня. Я никому не нужна буду в сорок лет. Нормальных мужиков к этому возрасту разбирают щенками, а абы на кого кидаться…
– Вы много думаете. Это вредно, – сморщила эта чертовка своей неидеальный нос. – А маньяки порой душки, в сравнении с мужиками в простынях.
Рита, вы просто не привыкли еще, – неуклюж я. Не умею разговаривать с женщинами у которых жизнь разрушилась. – Если не хотите пельменей…
– Пожалел волк кобылу, – буркнула Катька, выудила из сумочки ноутбук и принялась подключать его к вай фаю, все так же загадочно молча.
– Маленькое, – повторила я завороженно, пытаясь поймать ускользающую мысль. В последнее время Сергей не отходил от ноутбука. Запирался в кабинете и… – Флешка, – прошептала я. Черт, точно, он же буквально спал с этой флешкой.
– Шеф, там этот к вам, – снова без стука ворвалась в кабинет Альбинка. Хотя, кабинетом назвать комнату с письменным столом в мерзотной гостинице, можно назвать с натяжкой, конечно. И черт его знает, чем вообще на этом столе занимались предыдущие постояльцы. Но, когда Бинка бронировала этот шалман, она с гордостью сообщила, что нашла номера с кабинетом.
Я люблю его. Он подарил мне то, чего у меня никогда не было. Уверенность, силу и настоящую, огромную.
Непогрешимую любовь. Я счастлива.
– Я не так хотел. Думал, как бы сделать тебе предложение романтично. Но я ни черта не романтик, Рита. Короче, ты выйдешь за меня? Кольцо у меня в кармане, если что. Я выбирал самое красивое. Такое же, как ты.
– Антикварное? – горько усмехнулась я. Ну вот же, вот. Как в газпроме, мечты сбываются. Нужно лишь сказать короткое да.
– Без соплей как на льду. Поучи меня. Еще одного козла мне не хватало, который чуть что бежит искать себе утешение в шлюхах, – огрызнулась я, не желая признавать абсолютную правоту подруги. – Сама разберусь, поняла?
– Не Сережа… Эх. Чо делацца. Ой, чё делацца то. Ых. В сорок лет не знать, что такое презервативы, это прям…
– Ой. Да ничего с вашей мадамой не стало. В голове ветер, в жопе дым. Сбежала она, вот Бинка и ярится.
Пытается выпытать диагноз у докторишки. А тот, дурачок, на смерть стоит. Давал, говорит, клятву этому, гиппопотаму.
– Блин, Горячев. А как мне с тобой разговаривать. Я сорвалась, приехала к тебе. А ты сначала барагозил полночи, потом исчез, приперся под утро злой, на гитаре бренчал. Пел так фальшиво, словно тебе что-то дверью прищемили. «Не плачь» пел, прям по Булановски, с подвываниями. Облил мне все тряпки чертовым сладким шампанским, свалился на пол и захрапел как носорог.
Воняешь как птицефабрика. Где ты только взяла подобную мерзость.
– Вообще-то, это очень дорогие духи. И их подарили мне вы, – насупилась моя помощница. Черт, точно.
– Захорони их как ядерные отходы. Ну…
– Что?
– Рита… То есть… Точно, ты пахнешь как эта курица глупая
– Ох, шеф, – вздохнула Бинка. – Не дом вам надо, а…
– Еще слово скажешь, и уволена, – рыкнул я беззлобно.
– Все вы только обещаете.
Я думаю, что тысяча зеленых денег вполне может вызвать амнезию у некоторых замечательных педиатров, бабуля.
Или тебе так противно побыть немного моей… хм…? Прям ролевуха.
– Я жду в машине. Точнее мы, – рявкнул Горячев, окатив Валюху взглядом, полным ледяного презрения. Пошел к двери. Ребенка он несет как сапер бомбу. На вытянутых руках.
– Это ребенок, а не совковая лопата. Вы что не умеете держать младенца на руках? – засеменила я за ним прямо в тапках, на хходунакинув на плечи какую-то дерюгу, которая болталась на вешалке.
– А почему я должен носить сраных младенцев на руках? Я детей терпеть не могу. От них одни проблемы. Пальто вон мне испортил, мелкий рыготник. Весь в отца своего засранца.
– Если я помогу, ты меня отпустишь?
В ее глазах что-то плещется, чо то. Ну скажи «Нет» чертова ты сука, и я горы сверну
– Я не держу.
Твою мать, прям как в кино «Я не сказала да, милорд. Вы не сказали нет»
– Куда едем, шеф? – и зачем он спрашивает. Будто не знает. Они все обнаглели. Совершенно отбились от рук. Когда мы вернемся домой, я устрою им бурю в пустыне. Буду воспитывать. Жестко воспитывать.
– За моими трусами, – пробурчал я себе под нос. Но этот паразит услышал, посмотрел на меня в зеркало заднего вида озадаченно. Поди думает, что у начальства крышу сорвало. Ну что ж, он не так уж и далек от истины.
Как я жить теперь буду, зная, что… Что… Что такое оргазм, мать его.
Оказывается в сракулет осознать, что то, что ты всю жизнь считала оргазмом, было просто судорогой или спазмом, очень даже страшно.
Не помню как очумела. Это все виски, клянусь. Не помню, как рвала рубашку на каменной груди чужого мужика. Нахального, наглого, хищного.
Не помню его стонов, не помню оглушительного восторга, подобного которому не испытывала ни разу за годы брака.
Не помню что творила невероятные безумства, которых даже в фильмах для взрослых не видела до этого.
Я это все не помню. Ведь врать себе так легко. Вру, это ужасно сложно.