Рим, конец 1960‑х. Уроженец Милана, Лео Гадзарра уже много лет обитает в столице, где перебивается случайными заработками спортивного журналиста. Любитель моря, книг и вина, он отказался участвовать во всеобщей гонке за успехом, решив, что за жизнью лучше просто наблюдать, а потому свободное время посвящает чтению, прогулкам и дружеским беседам в барах и гостиных. Вечером своего тридцатого дня рождения он встречает красивую и утонченную Арианну, чей хрупкий образ будет то появляться, то...
мы с Арианной каждое утро ездили на море. Она терпеть не могла обустроенные пляжи, всех этих людей, которые лежали под зонтиками и слушали транзисторы; мы предпочитали исследовать побережье, смещаясь на север в поиске тихих мест и прозрачного моря. Чтобы пробраться к нему, нередко приходилось перелезать через ограды вилл, где пока что никто не жил, – там, на бетонном полу залитых солнцем террас или среди скал частных пристаней, мы расстилали полотенца и погружались в чтение, ожидая, когда наступит время искупаться. «Это правда, – говорила Арианна, – на вилле чувствуешь себя защищенным. Думаешь, рано или поздно я смогу купить себе виллу? Мне так нужна вилла», – вздыхала она, растягиваясь на солнце. Поначалу она брала с собой книги по архитектуре, но обычно предпочитала раскладывать пасьянс или просто лежать не шевелясь, поддавшись лени. С того дня, когда я начал читать вслух «По направлению к Свану», книги по архитектуре исчезли из ее пляжной сумки, их сменила подушечка, которую Арианна подкладывала под голову, чтобы было удобнее лежать и слушать. Читать на солнышке было просто чудесно, около полудня я в одних штанах отправлялся на машине в ближайший населенный пункт за пивом и бутербродами. Вернувшись, обнаруживал, что Арианна с любопытством заглядывает в окна виллы или уже плещется в воде, если жара пересиливала страх плавать в одиночку. Она пугалась, видя, как по дну ползет ее тень, и обычно плавала на спине. Уезжали мы часа в три; на некоторых виллах нам было до того хорошо, что мы оставляли на двери записку со словами благодарности.
Мы обошли шесть или семь магазинов, прежде чем она выбрала красное платье, за которое выложила столько, что этими деньгами можно было бы откупиться от самой инквизиции.
— Ах, милый, нас манит суеты избитый путь! Что с нами станется? Мы оба обожали эту игру. Я ответил, что ясно вижу будущее. — Мы будем тайно встречаться в чайных, пока я не познакомлюсь с богатой старухой, не убью ее, не заберу ее украшения и не сбегу с тобой в Вену.
Сегодняшний день начался так скучно! Он запрещает мне смеяться, запрещает плакать, просто не знаю, чем с ним заняться!
Рим - не столько город, сколько тайная часть вас самих, скрытый в вас зверь. С ним вполсилы нельзя: либо вы его обожаете, либо вы из него убираетесь, потому что ласковый зверь требует одного – чтобы его любили.
С появлением телевидения чтение постепенно вышло из моды, теперь это занятие для относительно умных людей. Читатели - вымирающий вид.
Мы такие, какие есть, не благодаря тем, кого встретили, а благодаря тем, с кем расстались.
В зависимости от того, в каком настроении их читаешь, книги производят разное впечатление. Книга, которая при первом прочтении показалась пустой, при втором моет тебя поразить - не только потому, что за это время ты пережил разочарование, а потому, что совершил путешествие или влюбился. Словом, с тобой что-то произошло.
Если наши души непохожи, значит и внутренние голоса непохожи; если они одинаковы, значит и голоса одинаковы. Так или иначе, у каждого есть совершенный, никогда не фальшивящий, нетренированный голос — возможно, он был у нас ещё до того, как мы с криком появились на свет.
Читатели - вымирающий вид. Как киты, куропатки и все дикие животные. Борхес называл их черными лебедями и утверждал, что хороших читателей нынче меньше, чем хороших писателей.