Омарейл теперь осведомлена о сути предсказания, однако Ордор находится на пороге гражданской войны.
В стремлении к справедливости, личной свободе и благополучию королевства, принцесса обратится к Совету Девяти.
Омарейл предстоит познакомиться с народом и освоить свой дар. Также ей предстоит принять важнейшее решение в жизни — выбрать между долгом, судьбой и истинной любовью.
— Я всегда помню, кто вы, — отозвался он чуть насмешливо. — Даже когда вы делаете что-то возмутительное, я испытываю гордость, что вы делаете это рядом со мной.
– Я всегда милая и приветливая, – сердито отозвалась она. Даррит с наигранным удивлением поднял брови: – Могу я поинтересоваться, почему время, которое вы проводите со мной, не попадает в категорию «всегда»?
Проигрывать нужно с достоинством, мой друг.
Так вы заставите окружающих заблуждаться на ваш счет. Позвольте им недооценивать себя, это всегда более выигрышная позиция.
– Я сейчас понял: если твои родители или Сова тебя разыскивают, – задумчиво произнес Май, – то ты дважды в розыске… Мама всегда боялась, что я свяжусь с дурной компанией. Не зря она волновалась…
– Даррит, возможно, не был лучшим учителем в Астардаре, но все же научил меня, как быть параноиком, склонным ко лжи.– Это навык, который пригодится вам как будущему политику.Усмехнувшись, Омарейл потрепала его по предплечью:– Смотри-ка, у тебя все-таки есть чувство юмора!На что Пилигрим просто вопросительно поднял бровь. Он не шутил…
– Я бы никогда не согласился на такую сделку! – он хлопнул ладонями по коленям. – Я бы помог тебе просто так. – Ох, Май, есть только одно верное «никогда» о будущем: ты никогда не узнаешь, что тебя ждет.
Почему вы вообще думаете, что человека должно быть возможно описать одной характеристикой? Люди противоречивы по натуре. Редкие из нас обладают каким-то выдающимися чертами.
Ничто не ломает человека так, как пришедшее в детские годы осознание, что ему не на кого рассчитывать.
По моему опыту, от любви одни неприятности.
Чтобы найти себя, бывает, нужно потеряться.
— Я чувствую себя неловко, — прошептала Омарейл. — Это хорошо, — кивнул Даррит. — Значит, у вас есть совесть.
Чем выше они поднимались, тем больше становился слой снега. Несколько раз путники делали привал, потому что принцесса быстро уставала. Ей очень хотелось выпить чего-то горячего, даже несмотря на то, что холодно не было.
А Даррит, казалось, получал удовольствие от их путешествия. Его щеки раскраснелись – от чего, правда, шрам стал еще больше выделяться, – глаза задорно блестели. Время от времени он уезжал далеко вперед, а затем возвращался, подгоняя Омарейл.
– Замолчи уже! – не выдержала однажды принцесса. – Поднажми, поднажми! Сам поднажми.
– Грубо и не конструктивно, Ваше Высочество.
– Я плохо езжу на лыжах, зато хорошо тыкаю палкой. Подойди и узнаешь.
– Догоните и тыкайте, сколько хотите, – с издевкой отозвался Даррит и вновь уехал вперед.
"У человека неразумного свободомыслие означает говорить на каждом углу то, что он думает. У разумного - думать о том, что он говорит"
— Ты тоже вечно как будто всем недовольный. Но это же, наверное, не так. Хотя бы иногда тебя должно все устраивать. Может, у тебя просто лицо такое? А в душе ты ликуешь?— Нет, я действительно обычно всем недоволен. – Она снова не поняла, было ли это шуткой.
Человек рано или поздно адаптируется к любым условиям, - отозвался он, стараясь звучать успокаивающе, - привыкает жить с болью, учится мириться с горем. Это не значит, что чувство утраты исчезает, просто со временем становится привычным.
– Смотри, Норт, река Нудокса, – воскликнула Омарейл, увидев указатель. – Мне кажется, ее назвали в честь тебя.
У человека неразумного свободомыслие означает говорить на каждом углу то, что он думает. У разумного - думать о том, что он говорит.
– А ты предлагаешь переть вперед, как кападонский тяжеловоз?
Даррит вопросительно поднял бровь.
– Папа так всегда говорил, что я как кападонский тяжеловоз. Это такая порода лошадей, они массивные и сильные, их используют для перевозки тяжелых грузов. Они медленные, но прут и прут свой груз, несмотря ни на что.
– В самом деле? – он сделал изумленное лицо.
– Это не оскорбительное сравнение, просто метафора…
– Нет-нет, я удивлен, что ваш отец сравнивает вас именно с этой лошадью. Как по мне, вы скорее агорская горная. Агорские не очень быстры, когда речь идет о ровной местности. Но в скалистой, с препятствиями и неровной дорогой, им нет равных. Чем больше препятствий, тем они резвее.
Омарейл пару секунд смотрела на собеседника, а затем довольно строго спросила:
– Прости, ты только что сравнил принцессу с лошадью?
Даррит немного удивился холодности ее тона.
– Вы только что сказали, что Его Величество…
Она встала и посмотрела на него сверху вниз.
– Он – мой отец. И Король.
Вздохнув, Омарейл небрежным движением взяла с кровати газету и с высоко поднятой головой покинула комнату.
— Я ничего из себя не представляю без титула. Даррит ответил не сразу, но, когда заговорил, голос его звучал категорично: — Это не так. Вы просто не знаете, что из себя представляете. А это совершенно разные вещи.