В бурной атмосфере постсоветского периода, где Ленин оказывается грибом, а Сергей Курёхин (известный музыкант-авангардист) возглавляет секретное агентство, реализующее шутки и проказы, разворачивается это невероятное приключение. Главный герой, Евграфчик, энтомолог и ценитель метафизики, оказывается втянутым в глобальную интригу, целью которой является разрушение Америки через псевдонаучную теорию о скрытом золоте в недрах Земли. В этом хаосе абсурда плотно сплетаются любовь,...
В гостиной пахло елкой - на столе в вазе красовалась огромная еловая лапа с золотой мишурой и двумя жгучими стеклянными шарами. Это были настоящие новогодние игрушки. От поддельных они отличались тем, что приносили радость...
Шлифовке поддается любой минерал — не поддается шлифовке только дерьмо.
женская власть над мужчинами держится на том, что женщину желают.
Мы так устроены, что принимаем всерьёз только собственные переживания - всё остальное может подождать.
Есть такое понятие у художника Филонова – сделанная вещь. Так вот насекомые, как и змеи, – это сделанные вещи, потому что они прекрасны во всех подробностях, а человек – нет. Его детали, все эти поры, волоски и родинки, ужасны, человек проваливается в частностях, поэтому рассматривать его противно, что бы ни говорилось – прости, Господи – о его богоподобии. Оттого, наверно, мы всё время и уповаем на какую-то добавочную внутреннюю красоту.
Искусство высшего порядка, если можно так об искусстве, заключается в попытке создания вокруг себя такой реальности, которая тебе угодна.
... а тех, кто ушёл из дома и не вернулся, можно понять лишь уйдя из дома и не вернувшись.
Живец… Хорошее слово, емкое. Он как бы живой, но уже потусторонний.
Воистину прав был Кант, когда говорил, что человек сделан из такой крученой древесины, что ничего прямого из нее не выстрогать. Но, с другой стороны, если бы людей строгали из корабельных сосен, зачем бы им нужны были вино, картины и другие глупости?
Россия – общинное государство, … рой, покрытый единой волей, а не шайка амбарных мышей, гребущих под себя и готовых разбежаться при первом шухере, и иным она быть не может. Это значит, что каждому из нас есть дело до всех остальных и судьба соотечественников для нас не безразлична. Понятно, что не всякий единоплеменник для тебя как брат, но пусть будет как дальний родственник, помочь которому – стихийный, безотчетный долг. Именно поэтому в беде, в лихие времена мы способны личные интересы приносить в жертву общим.