За семь лет до начала Второй мировой войны в гимназии Штутгарта судьба сводит сына еврейского врача Ганса Шварца и молодого аристократа Конрадина фон Хоэнфельса. Они находят в друг друге единомышленников. Однако нацистский режим разделяет мир на два противоположных лагеря. На фоне трагических исторических событий герои вынуждены забыть о своей дружбе. Ганс, будучи нежеланным на немецкой земле, покидает Германию. Тридцать лет спустя, уже выпускник Гарварда и успешный юрист, он вновь вспоминает...
Бога нет, а если он есть, то его не заботит людская судьба, и, стало быть, он такой же бессмысленный и бесполезный, как любой языческий божок.
Я отвергал все его рассуждения, я с жаром доказывал, что мне не нужна никакая великая мудрость этих старых шарлатанов, потому что ничто, абсолютно ничто не объясняет и не оправдывает всемогущего Бога, который спокойно взирает с небес, как две маленькие девочки и один маленький мальчик сгорают заживо.— Ты не видишь, как они горят? — кричал я в отчаянии. — Ты не слышишь их криков? И ты пытаешься оправдать этот ужас, потому что боишься жить без своего драгоценного Бога. Зачем мне такой Бог, зачем тебе такой Бог, совершенно безжалостный и бессильный?! Бог, сидящий на облачке и глядящий сквозь пальцы на холеру и малярию, на голод и войны?
Я испугался, потому что был не готов. Мечта исполнилась так неожиданно и внезапно, что в первый миг мне захотелось сбежать.
Я всегда буду помнить тебя, дорогой Ганс! Ты оказал на меня очень большое влияние. Ты научил меня думать и сомневаться, и через сомнения я обрел Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа.
Sub specie aeternitatis* мы все неудачники, все до единого. * С точки зрения вечности (лат.).
Прежде чем пожимать руку немцу, надо доподлинно убедиться, что он не обагрил свои руки в крови твоих родственников и друзей.
С тех пор миновало больше четверти века, больше девяти тысяч дней — бессмысленных и пустых, пронизанных ощущением бесполезных усилий или работы без всякой надежды, — дней и лет, многие из которых мертвы, как увядшие листья на мертвом дереве.
К тому же лучше быть одному, чем терпеть унижения.
Когда я был совсем маленьким, она научила меня нескольким незамысловатым молитвам, в которых я просил Боженьку помочь мне быть добрым по отношению к папе, маме и нашей кошке. На этом моё религиозное образование завершилось.
Нам казалось, что не о чем беспокоиться. политика представлялась занятием взрослых; нам хватало своих забот. Нас волновали вопросы вселенских масштабов, нам надо было понять, как прожить жизнь максимально насыщенно, ярко и полно, доискаться до её смысла, уяснить для себя предназначение человека и его место в необъятном, пугающем мироздании. Для нас это было действительно важно, гораздо важнее, чем какие-то эфемерные и нелепые политические фигуры вроде Гитлера и Муссолини.