Его судьба на конце моей шпаги.
в слове «нет» букв всего на одну больше, чем в слове «да»...
И мнение о том, что общий наш праотец был вор, праматерь — лгуньей, неприкаянный же сынок их сделался первым на земле убийцей — а многое ли изменилось с той поры? — блистательно подтверждалось в сем богатом и, я бы сказал, стрёмном городе, чьи обитатели любую из десяти заповедей не то что нарушали, а просто-таки рушили, не преступали, а брали приступом.
Когда знаешь, что сделал все, чтобы избежать смерти, можешь помирать спокойно
Он нем как рыба, только рыба эта — акула, а потому немного найдется желающих связываться с ним…
Время даром не прошло, размышлял он теперь, и душа у человека дряхлеет прежде всего остального.
Kак известно, больней всего ранят удары, задевающие кошелек
«Дед — купец, дворянин — отец, сын — кутила, внуку не хватило».
Узнал я тогда, что куда легче драться, когда чувствуешь рядом плечо товарища или взгляд любимой женщины: тут прибудет тебе и сил, и отваги. Трудно стоять во тьме одному, имея в союзниках лишь совесть да честь. Трудно, когда нет надежды и не ждешь награды.
Ибо лишь им одним — глупцам, фанатикам или мерзавцам — дано счастье не страдать от угрызений совести.