Я хочу жить и чувствовать до самого конца...
Быть богатым интересно только поначалу, да и то не очень, а потом это быстро приедается. После первого миллиарда ваше богатство воспринимается как чистая условность.
— Нет. На этот вопрос я ответил уже дюжину раз в дюжине писем. Земля вредно действует на мою нервную систему. Такое потрясение мне уже не под силу. Поэтому я и живу здесь. На Земле слишком тесно, там полно бюрократов. Это совершенно нездоровое место и страдает к тому же от такого количества массовых психозов, что их не перечислишь. Что бы ни хотел мне сказать ваш начальник, вы можете сказать вместо него, а я отвечу вам, и вы передадите ему ответ.
— Обычно, — произнес он, — такие вещи решаются на уровне отдела.
— Мне очень жаль, и поэтому я готов, если потребуется, оплатить кодированную курьерграмму на Землю.
— Ответ слишком дорого обойдется Департаменту. Бюджет, вы меня понимаете.
— Ради Бога, я оплачу и ответ. Только прекратите забивать мне почтовый ящик этими письмами, которые до сих пор странным образом именуются почтой наземной доставки.
— Нет! Ни в коем случае! — В его голосе зазвучали панические нотки. — Прежде подобным образом никогда не поступали. Человеко-часы, затраченные на решение вопроса об оплате вашего ответа, окажутся слишком дорогостоящими!
Видимый враг не так страшен, как наша собственная внутренняя слабость. Если это не исправить, мы потерпим поражение, хотя никакой иноземный завоеватель и не расположится в наших стенах.
Всегда есть причина. Когда бы там что ни испортилось, когда бы там ни случилось, что-то жестокое. Для этого есть всегда причина. Однако, у нас на руках все равно испорченная, возмутительная ситуация, и объяснение ниточки не облегчает ее. Если кто-то делает что-то действительно мерзкое, для этого есть причина. Узнайте ее, если есть охота, и вы узнаете, почему он сукин сын. Факт тот, что все остается по-прежнему.
Я слишком ещё мало жил, чтобы много сделать.6
— Увы, я тоже дурак, — воскликнул Бранд, — к тому же сентиментальный! Ты помнишь наш последний с тобой спор, здесь, в Амбере, давным-давно?
— Отчасти.
— <...> Когда ты повернулся ко мне спиной и направился к двери, я решил убить тебя. И уже сунул руку было под кровать, где у меня был спрятан заряженный арбалет. Я готов был выстрелить, когда вспомнил кое-что — это и остановило меня.
Он помолчал.
— И что же это было? — спросил я.
— Посмотри вон там, возле двери.
<...>
И тут я догадался: его любимый коврик, красновато-коричневый, с примесью чего-то оливкового и зеленого, с мелким геометрическим рисунком.
Он кивнул:
— Да, ты стоял на моем любимом коврике. Мне не хотелось, чтобы он был залит кровью. Позже мой гнев улегся. Так что я тоже всего лишь жертва эмоций и обстоятельств.
Посторонний наблюдатель может иногда лучше понять положение, чем тот, кто является частью его.
Слова дешевы, а виски стоит денег.
И тень никогда не бывает точным повторением того предмета, который ее отбрасывает.