Он жил в эпоху неверия, а веры в себя у него не было. Из его мира были изгнаны боги, но не изгнаны демоны.
Никому из нас не дают возможности делать в жизни какое-нибудь настоящее, важное дело. Мы занимаемся дурацкой, мелкой, механической работой. Будь мы мужчины, мы бы делали что-нибудь настоящее. А женщине разве дадут дорогу? Только болтают разную чепуху о женском равноправии. А на самом деле мужчины отлично знают, кому достаются все хорошие места. И мы тоже это знаем.
...ничто так легко не уничтожает проклятие вавилонского смешения языков, как еда и выпивка в дружной, веселой компании.
— Ты теперь не просто Варька, а моя жена, и теперь ты по утрам будешь жарить картошку и смотреть все передачи «В мире животных».
— А можно, я буду жарить картошку и вечером, но не буду смотреть «В мире животных»? — пролепетала Варька, но я так глянул на нее, что она сразу устыдилась своей слабости.
Вот интересная мысль пришла, что мы ломаем голову над машиной времени, ведь будильник шагнул к нам из позапрошлого столетия, а мы его тоже передадим своим детям и внукам в следующий век. Вот вам и машина времени. Здорово? А?
У нас в детской комнате стены распишусь дети, свои спальни мы обклеим своими детскими фотографиями, чтобы перед сном смотреть в глаза своему детству и не забывать, что мы хотели навсегда остаться такими же, как сейчас.
Когда мы были маленькими, мамы говорили, что бедные мальчики не виноваты, что у них не всё в порядке с генами. Тогда мы не понимали, о каких генах идёт речь, но нам было почему-то жалко этих Геннадиев, у которых не все было в порядке.
Таковы были московские порядки: в случае царской опалы весь род отвечал за деяния провинившегося.
...война с казаками не могла быть успешной, так как у них не существовало ни единого центра, ни главного атамана, а кроме того, казаки легко переходили от состояния лояльности к неповиновению, и наоборот. Правительство больше воевало с фантомом казачьей угрозы, старательно предупреждая поход казаков на Низ (низовья Волги) и в Дикое поле. Сами же казаки в это время позволяли себя уговаривать, легко пускались на грабежи...
Для описания частной жизни царской семьи в первой половине XVII века в распоряжении историка почти нет ни¬каких данных. Повседневность вообще плохо поддается описанию, если только счастливый биограф не обретет дневников или переписки своего героя. Но здесь явное преимущество у тех, кто изучает жизнь русских людей начиная с петровского времени.