Мои цитаты из книг
– А как же вы писали про женщину, которая погибла там, в Сталинграде, про связистку, – я прочла весь очерк, и у вас там ни в одном месте нет, что ей было страшно, что она чего-нибудь боялась. Почему?
– Очень просто почему. Потому что нельзя швыряться словом «страх», когда пишешь о войне. Поставь его немножко не там и не так – и оно уже обидное и даже позорное. У меня есть принцип, и я его соблюдаю: если человек, совершивший что-то, о чем я пишу, сам говорит мне о страхе, который он испытывал при этом, я вправе написать с его слов, что он чувствовал. Но если он сам ни слова не говорит о том, как ему было страшно, я никогда не допытываюсь и не додумываю за него, боялся он или не боялся. Сам человек может сказать о том страхе, который он испытал, а другой за него не имеет права. Это слишком деликатная материя. И я вот говорю вам сейчас о чувстве страха в затылке или под ложечкой, но это я сам говорю о себе, и за мной остается право сказать это или не сказать – уж как я захочу! Но я бы, например, не хотел, чтобы кто-нибудь написал про меня, что я там, в Сталинграде, писал свои очерки, трясясь от страха. Вы понимаете разницу между словами «мне было боязно» и словами «он испугался»? Между самооценкой и осуждением со стороны.
«… Двадцать с лишним лет назад, в ходе работы над трилогией „Живые и мертвые“, я задумал еще одну книгу – из записок Лопатина, – книгу о жизни военного корреспондента и о людях войны, увиденных его глазами. Между 1957 и 1963 годами главы этой будущей книги были напечатаны мною как отдельные, но при этом связанные друг с другом общим героем маленькие повести («Пантелеев», «Левашов», «Иноземцев и Рындин», «Жена приехала»). Впоследствии все эти вещи я соединил в одну повесть, назвав ее...
А потом взрослые подтолкнули вперед девочку. На ней была шинель с обрезанными полами и солдатская ушанка, наверно доставшиеся с какого-то мертвого, потому что живые солдаты не носят при себе по две шинели и ушанки, чтобы давать их девочкам. Из-под ушанки у нее торчали в стороны две косички. Лицо было спокойное, а руки она, как только вышла, заложила назад за спину, как будто собиралась читать стихи на школьном вечере.
Она говорила, держа руки за спиной, и лицо у нее было спокойное, и голос тоже. Ровный, тонкий, хорошо слышный, мертвенно-спокойный голос, которым она рассказывала оттуда, с грузовика, как немцы повесили ее отца и мать и как все это было, потому что все это было у нее на глазах. И говорила о них: не отец и мать – а каждый раз называла их: папа и мама. И в том, как она их называла – папа и мама, – этим своим тонким, хорошо слышным голосом, было что-то невыносимое.
Толпа начала шевелиться и всхлипывать. А она все повторяла оттуда, с грузовика, своим тонким, ровным голосом: папа, мама, папа, мама.
«… Двадцать с лишним лет назад, в ходе работы над трилогией „Живые и мертвые“, я задумал еще одну книгу – из записок Лопатина, – книгу о жизни военного корреспондента и о людях войны, увиденных его глазами. Между 1957 и 1963 годами главы этой будущей книги были напечатаны мною как отдельные, но при этом связанные друг с другом общим героем маленькие повести («Пантелеев», «Левашов», «Иноземцев и Рындин», «Жена приехала»). Впоследствии все эти вещи я соединил в одну повесть, назвав ее...
Он-то не обманывал себя! Он, топающий сейчас мимо подъезда, в котором она скрылась, он, в своем полушубке, ушанке, в очках, в сапогах, надетых на два шерстяных носка, он – такой, какой он есть, ходивший здесь взад и вперед, – был влюблен в эту женщину.
«… Двадцать с лишним лет назад, в ходе работы над трилогией „Живые и мертвые“, я задумал еще одну книгу – из записок Лопатина, – книгу о жизни военного корреспондента и о людях войны, увиденных его глазами. Между 1957 и 1963 годами главы этой будущей книги были напечатаны мною как отдельные, но при этом связанные друг с другом общим героем маленькие повести («Пантелеев», «Левашов», «Иноземцев и Рындин», «Жена приехала»). Впоследствии все эти вещи я соединил в одну повесть, назвав ее...
«Жизнь давно научила меня тому, что даже из самых сложных ситуаций можно найти выход, просто нужно хорошо поискать»
Я была звездой академии, самой одарённой студенткой целительского факультета… но одна встреча изменила всё. И вот уже год, как я приговорена к рабству, считаюсь чужой собственностью, а от меня прежней уже почти ничего не осталось. Когда сестра хозяина вдруг объявила, что забирает меня с собой в академию, я не спешила радоваться, не верила, что меня вообще туда пустят, ведь рабам там находиться запрещено. И уж точно не могла подумать, что встречу там того, кто протянет мне руку помощи, снова...
Вижу, что нравится тебе Хельм, что тянешься ты к нему, но сердце не открываешь. Боишься.– Я его не боюсь, - заявила я без сомнения.– Не его, а себя. Страшно тебе снова разочароваться. Боишься, что раскроешься ему, а он не примет. Но знаешь, что, деточка… поверь старухе, прожившей очень длинную насыщенную жизнь: любовь – это прекрасно. Это настоящее чудо. Только через любовь человек может раскрыться полностью, познать себя, мир, собственные таланты и предназначение. Любовь исцеляет, созидает, вдохновляет. Она дарует крылья.– Но она же может их и отнять, - сқазала я с горечью. – Вы ведь давно живёте и точно знаете, что у любви есть другая сторона. Вот мой отец очень любил маму, у нас была семья, а потом она полюбила другого мужчину и ушла к нему. Да, возможно, она стала счастливее, но мы с папой осталиcь брошенными. Так что любовь не всегда создаёт – часто она рушит.– Ты права, - не стала спорить со мной Гарсиния. – Любовь может быть разрушительной. Пример тому – недавняя война между Айвирией и Вергонией. Я не спорю с твоими выводами. Мне понятны твои опасения. Но одно я знаю точно: по-настоящему живым и полноценным человек может быть только во взаимной любви. И если ты позволишь себе это,твоя истрёпанная душа снова засияет.
Я была звездой академии, самой одарённой студенткой целительского факультета… но одна встреча изменила всё. И вот уже год, как я приговорена к рабству, считаюсь чужой собственностью, а от меня прежней уже почти ничего не осталось. Когда сестра хозяина вдруг объявила, что забирает меня с собой в академию, я не спешила радоваться, не верила, что меня вообще туда пустят, ведь рабам там находиться запрещено. И уж точно не могла подумать, что встречу там того, кто протянет мне руку помощи, снова...
Только во взаимной любви человек чувствует себя по-настоящему живым и цельным, по-настоящему счастливым.
Я была звездой академии, самой одарённой студенткой целительского факультета… но одна встреча изменила всё. И вот уже год, как я приговорена к рабству, считаюсь чужой собственностью, а от меня прежней уже почти ничего не осталось. Когда сестра хозяина вдруг объявила, что забирает меня с собой в академию, я не спешила радоваться, не верила, что меня вообще туда пустят, ведь рабам там находиться запрещено. И уж точно не могла подумать, что встречу там того, кто протянет мне руку помощи, снова...
Да и какое дело королю может быть до рабыни? Я – лишь мелкий незначительный эпизод в его жизни, глупая девчонка, через которую он перешагнул и пошёл дальше покорять свои великие вершины.
Я была звездой академии, самой одарённой студенткой целительского факультета… но одна встреча изменила всё. И вот уже год, как я приговорена к рабству, считаюсь чужой собственностью, а от меня прежней уже почти ничего не осталось. Когда сестра хозяина вдруг объявила, что забирает меня с собой в академию, я не спешила радоваться, не верила, что меня вообще туда пустят, ведь рабам там находиться запрещено. И уж точно не могла подумать, что встречу там того, кто протянет мне руку помощи, снова...
Ты интересная, Элин. И чем-то напоминаешь мне меня самого. Даже упав в бездну, всё равно стараешься подняться
Я была звездой академии, самой одарённой студенткой целительского факультета… но одна встреча изменила всё. И вот уже год, как я приговорена к рабству, считаюсь чужой собственностью, а от меня прежней уже почти ничего не осталось. Когда сестра хозяина вдруг объявила, что забирает меня с собой в академию, я не спешила радоваться, не верила, что меня вообще туда пустят, ведь рабам там находиться запрещено. И уж точно не могла подумать, что встречу там того, кто протянет мне руку помощи, снова...
Любовь – это прекраснo. Это настоящее чудо. Только через любовь человек может раскрыться полностью, познать себя, мир, собственные таланты и предназначение. Любовь исцеляет, созидает, вдохновляет. Она дарует крылья.
Я была звездой академии, самой одарённой студенткой целительского факультета… но одна встреча изменила всё. И вот уже год, как я приговорена к рабству, считаюсь чужой собственностью, а от меня прежней уже почти ничего не осталось. Когда сестра хозяина вдруг объявила, что забирает меня с собой в академию, я не спешила радоваться, не верила, что меня вообще туда пустят, ведь рабам там находиться запрещено. И уж точно не могла подумать, что встречу там того, кто протянет мне руку помощи, снова...
Семья - это не только общая кровь
Семнадцатилетняя Рэйвен постоянно оказывается в сложных ситуациях. После очередного скандального инцидента социальные службы направляют её в учебное заведение для подростков с трудным поведением. Там она быстро становится известной и привлекает внимание братьев Брейшо, которые установили свои правила и не терпят вызовов со стороны новеньких. Эта опасная группа готова преподать урок дерзкой Рэйвен. Этот роман стал бестселлером на Amazon в категории New Adult. История полна ярких, откровенных и...