Потом скажу, чего я хочу, – расцвела в радостной улыбке я. – А сейчас… веду себя прилично. – Я встала, завернулась в хламиду с ног до головы и даже капюшон на голову накинула. Села обратно и загробным голосом поведала: – Я внимаю тебе, о темный брат!– Лилиан, в «прилично» также входит и то, что ты нормально, не паясничая, меня выслушаешь, – тихо рассмеялся эльф и уже жестче добавил: – и сделаешь то, что я скажу.Угу. Разбежалась, шибанулась об стену и сделала. А потом еще раз сделала! И снова сделала! И так, пока кому-то не надоест. Короче – щ-щ-щас! Бегу и теряю хламиду..
А вот сейчас я почти обиделась! Нет, мне папа, конечно, говорил, что я любого довести могу, но не думалось, что даже жреца Ллос получится!.
– Итак, ущерб, нанесенный моему заведению, просто неисчислим! – пафосно говорил Хисс. – Вы опустошили половину погреба! Половину! Две хрупкие девушки! Заррин отпил глоток янтарной жидкости и хмыкнул: – Хрупкие-то хрупкие, но выносливые! Сол тоже не промолчал: – Мне интересно другое. Как в них столько поместилось?! – Значит, не только выносливые, но и вместительные, – флегматично добавил инквизитор. Отсалютовал нам стаканом и со смехом сказал: – Так выпьем же за вместительность прекрасных дам!.
Голубые глаза напротив стремительно темнели. У меня в голове даже мелькнула мысль, что тут меня и прибьют, а лавочкой вместо надгробной плиты прикроют. Сейчас не было никакого сомнения в том, что мужчина не то что зол, а почти в ярости..
Несомненно! Но слушай, я бы на твоем месте задумалась о том, в каком моменте своей жизни ты свернул не туда, если от тебя сбегают проститутки, и с радостными криками преследуют монашки..
С улицы прилетел гневный рык: – А ну, прекратить разврат! В соседней комнате что-то громыхнуло, потом последовало смущенное девичье «Ой!» и недовольный бас какого-то парня: «А через две минуты можно? А то щас ну никак, чес-слово!»
В этот замечательный момент Король Нежити смотрел на одного из своих лучших друзей и испытывал желание сократить их популяцию на один экземпляр..
– Мне нужна женщина. На большой стол обтянутый зеленым сукном лег мешочек с деньгами. Завязки разошлись и ткань опала, открытая золото. Маэстро прикинул сумму и кротко спросил: – Для того чтобы съесть?.
Платить можно разным. За удобства и удовольствия телесные мы платим деньгами, а вот за душевные – совсем другим. За доверие рассчитываемся страхом обмануться, за моральный подъем – последующим падением, за нежность – уязвимостью… – А любовь? – вдруг тихо спросила я, даже сама не зная, почему. – Любовь так вообще – самая дорогая вещь из возможных. Она многокомпонентна, и, соответственно, рисков с ней сопряжено в десятки раз больше, чем с какой-то одной из ее граней. Немногие решаются. Не все ее в силах предложить, и еще меньше людей решаются приобрести..
Я еще раз осмотрела ее и шепотом спросила у нави: – А это кто? – Это – мадам Грей. Лучшая куртизанка прошлого века. В ее постели побывали ВСЕ! Я посмотрела на мадам с некоторым уважением, как к женщине чрезвычайной выносливости..