Если тебя даже враг жалеет, дела точно плохи.
Люди склонны жалеть тех, кто раньше и громче закричит о своей обиде, и игнорируют тех, кто о ней молчит.
Сначала в молельную комнату, моя благодарность богам безгранична. Потом кушать и спать. Кушать вкусно, спать долго. Все остальное подождет.
Как-то у него сложно получалось с женщинами. Врагов убивать можно! А как ты убедишь в чем-то даму?
Ее-то убить... можно. Но зачем тогда убеждали?
Ида молчала и дышала, понимая, что впадать в истерику - недостойно. А плакать на глазах у людей и вообще не подобает. Так что вдох - выдох. И снова вдох - выдох.
И Полкана гладить. А пес, все отлично понимая, положил тяжеленную голову ей на колени, и сидел рядом. Молчал. Сочувствовал...
Комплимент Иде понравился. Ха, знали бы вы, мужчины, что творится в головах у милых барышень на выданье, на сколько ходов вперед они должны просчитывать поступки своих товарок, чтобы не остаться в старых девах... да вы бы поседели! От ужаса!
И смотреть, как искрится в лучах рассвета снег. Сначала сизый, а потом пронзительно-белый, хрустальный, алмазный, пронизанный солнцем...
Смотреть на заснеженные деревья, снять губами иней с хрупкой березовой веточки, посидеть на поваленном дереве, сделать пару глотков вина из фляжки, не ради опьянения, скорее, как дополнение к этому дню.
Я, значитца, ворота ей открыл, она Федора Михайлыча просит... Я так и так, мол, почиваеть он... А она меня как обложила! Сразу видать человек ученый! Не репка с грядки! Я и слов-то таких половины не знаю...
- Каких слов-то?
- Либераст недодавленный, демократ ушастый, чебурашка рогатая...
- Да... сразу видно ученого человека.
Купцы - они вперед прочих чувствуют. Крестьянину - тому все равно, кто у власти, был бы огород. Военному что генерал скажет, то он и сделает, привыкли они повиноваться.
Городским... тут кому как. Но купцы обязаны нос держать по ветру.
И вообще - если ребенок живет в лесу и не лазит на деревья, значит, это очень замученный жизнью ребенок.