Тут Чарли обычно процеживал сквозь зубы свое мнение. В иные вечера он повторялся, в иные — нет. Но это не важно. Когда вы повторяете то же самое вечер за вечером поздним летом, речь всегда звучит по-разному. Ее меняют сверчки. Лягушки. Ее меняла штуковина в банке.
Тут Чарли обычно процеживал сквозь зубы свое мнение. В иные вечера он повторялся, в иные — нет. Но это не важно. Когда вы повторяете то же самое вечер за вечером поздним летом, речь всегда звучит по-разному. Ее меняют сверчки. Лягушки. Ее меняла штуковина в банке.
Я вспомнил лицо отца в тот момент, когда он помахал мне, повернулся и ушел. Это было лицо самого молодого и счастливого человека из всех, что я видел.
Я вспомнил лицо отца в тот момент, когда он помахал мне, повернулся и ушел. Это было лицо самого молодого и счастливого человека из всех, что я видел.
Зачем это желание, этот дар, эта снежная ночь?
Зачем это желание, этот дар, эта снежная ночь?
Стоял сентябрь. Последние дни сентября, когда все вокруг по неизвестной причине преисполняется грустью.
Стоял сентябрь. Последние дни сентября, когда все вокруг по неизвестной причине преисполняется грустью.
Есть ли на свете что-нибудь более эгоистическое, чем ребенок?
Есть ли на свете что-нибудь более эгоистическое, чем ребенок?