Хорошие писатели тесно соприкасаются с жизнью. Посредственные – лишь поверхностно скользят по ней. А плохие насилуют ее и оставляют растерзанную на съедение мухам.
Хорошие писатели тесно соприкасаются с жизнью. Посредственные – лишь поверхностно скользят по ней. А плохие насилуют ее и оставляют растерзанную на съедение мухам.
Вам не книги нужны, а то, что когда-то было в них, что могло бы и теперь быть в программах наших гостиных. То же внимание к подробностям, ту же чуткость и сознательность могли бы воспитывать и наши радио- и телевизионные передачи, но, увы, они этого не делают. Нет, нет,книги не выложат вам сразу все, чего вам хочется. Ищите это сами всюду, где можно, – в старых граммофонных пластинках, в старых фильмах, в старых друзьях. Ищите это в окружающей вас природе, в самом себе. Книги – только одно из вместилищ, где мы храним то, что боимся забыть. В них нет никакой тайны, никакого волшебства. Волшебство лишь в том, что они говорят, в том, как они сшивают лоскутки вселенной в единое целое.
Вам не книги нужны, а то, что когда-то было в них, что могло бы и теперь быть в программах наших гостиных. То же внимание к подробностям, ту же чуткость и сознательность могли бы воспитывать и наши радио- и телевизионные передачи, но, увы, они этого не делают. Нет, нет,книги не выложат вам сразу все, чего вам хочется. Ищите это сами всюду, где можно, – в старых граммофонных пластинках, в старых фильмах, в старых друзьях. Ищите это в окружающей вас природе, в самом себе. Книги – только одно из вместилищ, где мы храним то, что боимся забыть. В них нет никакой тайны, никакого волшебства. Волшебство лишь в том, что они говорят, в том, как они сшивают лоскутки вселенной в единое целое.
Ибо, пока добро разглагольствует о планах, зло молча трудится в поте лица.
– Я думал, девушки следят за своей фигурой…
– Я не cлежу, - заверила я, цапнув-таки еще теплый кругляшок, - и даже не шпионю. Я вполне ей доверяю.
Я бы сказала , что его сразу посетили все четыре вида полной невозмутимости: цветовая, когда все фиолетово, геометрическая, когда все параллельно, музыкальная, когда все по барабану (и по бубну тоже), ну и агрономическая…
– Пора валить!
– Куда? – как истинный контрабандист вопросила я, прикидывая варианты.
– Хорошо, что не спросила кого, – как истинный боевой маг, которому проще убить, чем договорится, буркнул Риг.
Я фыркнула:
— Я вот смотрю на тебя и думаю, что «адекватность» — твое второе имя.
Только светлый хотел возгордиться, как я уничижительно добавила:
— А первое — «не».
— Крис! — стон светлого отразился от свода грота. — Есть ли в мире хоть что-то, чего ты не могла бы умыкнуть и переправить через границу?
— Конечно, — я была сама невозмутимость. — Например, совесть у некоторых. Ее просто нельзя спереть по той лишь простой причине, что она отсутствует. Причем напрочь, — я так выразительно глянула на Рига, что он без пояснений понял, кого я имела в виду.
— Не поверишь, но я тоже расстроен по поводу того, что ее потерял, — светлый выдержал театральную паузу и добавил: — а ведь мог бы продать!
— Слушай, ты, часом, не гном? — прищурилась я. — Такие торговые таланты просто из ниоткуда не берутся.
— Увы, Крис, придется тебя огорчить. Я человек.