Вы просто крохотный винтик в огромной бюрократической машине. Функция безличного культурного сообщества. У вас нет собственных представлений о жизни.
Да не будет у меня другого господина, кроме искусства.
Человек с книгой снова уставился на него. Глазки живые и умные. И хитрые такие. Либо этот хитрец перехитрил пришельцев – либо это сам пришелец.
– О боже, Грюнберг… А что, если все это – только выставка? Экспозиция, а не настоящая жизнь! И вы тоже нереальны. Вдруг мы с вами – экспонаты?!
– Ну это было бы весьма неприятной новостью, правда?
Кому же тогда руководить человечеством? – спросил Франклин. – Кому быть лидером?– Никому. Человечество само должно решать за себя.
Мысль, что разум закроется и вновь будет принадлежать одному ему, Франклину, завораживала. Думай о чем угодно и сколько угодно, мечтай о чем хочешь, твоих тайн никто не узнает.
Невиновному скрывать нечего. Девяносто девять процентов людей рады, что их мысли сканируются. Большинство хочет доказать преданность государству. Оставшийся процент чего-то стыдится.
Над бурыми от зноя полями ярилось полуденное солнце, блестели ровные ряды пластиковых домов, на западе дымкой заплывали горы.
Мы пять лет живём вместе, и он никогда не употреблял метафор. Говорил, что они неточные, искажают смысл.
- Мы уже начали разбирать экспозицию! - спокойно сказал Карнап. - Мы будем делать это постепенно - вещь за вещью. Не станем ломать всё сразу. Будем разбирать медленно - чтобы ты оценил, насколько исследовательски скрупулезно и - артистично мы демонтируем твой воображаемый мир.