– Псов подзывают, – сообщил я серому и усмехнулся. Так устал от одиночества, что с волками разговариваю. Дожился. Достал флягу, сделал два глотка – больше нельзя. Стоит захмелеть и мороз кажется слабым, да только кажется.
У магов оно как – потерялся отряд, вышлют поисковое заклинание. То будет искать и найдет, да найдет коли останки есть. А коли и следов не останется, заклинание покружит, покружит и вернётся. От острова к нам через Иглово море почитай месяца полтора пути, путь то не близкий. Да и идти можно токмо зимой, по весне да летом ни одно судно не переплывет рифы. Так что только пешком, да только зимой по льдам.
Трудности созданы Богами для того, чтобы закалить человека.
Отец всегда говорил, что наша жизнь похожа на качели – за каждым падением непременно последует новый взлет. Нужно лишь приложить усилие, оттолкнуться посильнее, и ты обязательно переменишь ситуацию к лучшему.
Люди жадны. Им всегда мало. Всего мало. И сколько бы они не получили, им всегда будет мало. И жадность заставляет их обманывать, предавать. Убивать.
Любовный роман без героического подвига, это что чаепитие без пудинга. Можно, но не вкусно.
Бабушка вот вообще отдавала предпочтение овсянке, утверждая, что все величие Британии именно этой овсянке обязано. И порой Лотта искренне с ней соглашалась, ибо сваренная без масла и соли, на воде, овсянка неплохо мотивировала на подвиги.
После подвигов исторически случались банкеты. А на банкетах овсянке не было места.
Что-то в нём было. Определённо. Лотта прислушалась к себе, надеясь, что именно сейчас, если не страстью затопит, то хотя бы бабочки в животе очнутся. Но вместо этого раздалось лишь характерное урчание. Наверное, бабочки хотели есть.
Она зачерпнула мороженое и задумчиво произнесла:
— Не тает. В моем детстве мороженое еще таяло. А тут… стабильная, мать ее, структура… если бы вы знали, как оно раздражает.
— Народ счастливо ропщет под вашей стопой, — заявил Миршар, у которого вышло-таки справиться с чаем.
— Сам-то понял, что сказал?
— Правду. У нас ведь диктатура.