Но во время бегства и опасности, в отчаянии, как раз и начинаешь верить в чудо: иначе нельзя выжить…
А память наша вообще лжет, давая возможность выжить, — старается смягчить невыносимое, покрывая его налетом забвения.
Судьба спускает дураку только до поры до времени. Затем следует предупреждение. Тому, кто не внемлет, она наносит удар.
— Но разве каждый не хочет удержать то, что удержать невозможно?
— Ощущение опасности всегда обостряет восприятие жизни. Но только до тех пор, пока опасность лишь маячит где-то на горизонте.
«Тоже мне новость! Мужчина, который не любит болеть! Покажите мне хоть одного, кто будет лечиться без нытья, не изображая из себя жертву инквизиции!»
Больные мужчины похожи на раненых волков. Они подпускают к себе только тех, кому доверяют.
— И раз уж вы так любите афоризмы, запоминайте. Пифагор сказал: «Нередко из-за своих слов я что-то терял. Зато мое молчание всегда помогало мне что-нибудь обрести». Поэтому заткнись!
Глядя на вереницу людей всех возрастов и званий, я заметила, что человеческий род в целом делится на тех, кто создан для любви, и тех, кто даже не понимает, что это такое. Чувствительные натуры — и все остальные. С тех пор я с любопытством смотрю на людей через эту призму. Отличить два этих типа можно как по внешности, так и по поведению. Начиная с того, как человек смотрит на вас, и заканчивая тем, как он отсчитывает деньги. Включая вежливое «здравствуйте» у двери, которая захлопывается перед носом идущего следом. Одни напрасно пытаются спрятать доброе сердце под напускной суровостью. Другие могут сколько угодно рассыпаться в любезностях — они думают только о себе.
Не стоит ждать, пока исчезнет цивилизация, чтобы потом пытаться составить о ней представление по останкам, обнаруженным при раскопках.