Попова (входит с пистолетами).
Вот они, пистолеты... Но, прежде чем будем драться, вы извольте показать мне, как нужно стрелять... Я ни разу в жизни не держала в руках пистолета.
Смирнов.
Да, так... Засим вы поднимаете курок... вот так прицеливаетесь... Голову немножко назад! Вытяните руку, как следует... Вот так... Потом вот этим пальцем надавливаете эту штучку — и больше ничего... Только главное правило: не горячиться и прицеливаться не спеша... Стараться, чтоб не дрогнула рука.
Попова.
Хорошо... В комнатах стреляться неудобно, пойдемте в сад.
Смирнов (не слушая его).
Стреляться, вот это и есть равноправность, эмансипация! Тут оба пола равны! Подстрелю ее из принципа! Но какова женщина? (Дразнит.)«Чёрт вас возьми... влеплю пулю в медный лоб...» Какова? Раскраснелась, глаза блестят... Вызов приняла! Честное слово, первый раз в жизни такую вижу...
Лука.
Батюшка, уйди! Заставь вечно бога молить!
Смирнов.
Это — женщина! Вот это я понимаю! Настоящая женщина! Не кислятина, не размазня, а огонь, порох, ракета! Даже убивать жалко!
Лука (плачет).
Батюшка... родимый, уйди!
Смирнов.
Она мне положительно нравится! Положительно! Хоть и ямочки на щеках, а нравится! Готов даже долг ей простить... и злость прошла... Удивительная женщина!
Попова.
Стреляться хотите? Извольте!
Смирнов.
Сию минуту!
Попова.
Сию минуту! После мужа остались пистолеты... Я сейчас принесу их сюда... (Торопливо идет и возвращается.) С каким наслаждением я влеплю пулю в ваш медный лоб! Чёрт вас возьми! (Уходит.)
Попова.
Извольте убираться вон!
Смирнов.
Не угодно ли вам быть повежливее?
Попова (сжимая кулаки и топая ногами).
Вы мужик! Грубый медведь! Бурбон! Монстр!
Смирнов.
Как? Что вы сказали?
Попова.
Я сказала, что вы медведь, монстр!
Смирнов (наступая).
Позвольте, какое же вы имеете право оскорблять меня?
Попова.
Да, оскорбляю... ну, так что же? Вы думаете, я вас боюсь?
Смирнов.
А вы думаете, что если вы поэтическое создание, то имеете право оскорблять безнаказанно? Да? К барьеру!
Попова.
Вот на зло же вам, ни копейки не получите! Можете оставить меня в покое!
Смирнов.
Я не имею удовольствия быть ни вашим супругом, ни женихом, а потому, пожалуйста, не делайте мне сцен. (Садится.) Я этого не люблю.
Попова (задыхаясь от гнева).
Вы сели?
Смирнов.
Сел.
Попова.
Прошу вас уйти!
Смирнов.
Отдайте деньги... (В сторону.) Ах, как я зол! Как я зол!
Попова.
Я не желаю разговаривать с нахалами! Извольте убираться вон!
Попова.
Милостивый государь, прошу вас не кричать! Здесь не конюшня!
Смирнов.
Я вас не о конюшне спрашиваю, а о том — нужно мне платить завтра проценты или нет?
Попова.
Вы не умеете держать себя в женском обществе!
Смирнов.
Нет-с, я умею держать себя в женском обществе!
Попова.
Нет, не умеете! Вы невоспитанный, грубый человек! Порядочные люди не говорят так с женщинами!
Смирнов.
Ах, удивительное дело! Как же прикажете говорить с вами? По-французски, что ли? (Злится и сюсюкает.) Мадам, же ву при... как я счастлив, что вы не платите мне денег... Ах, пардон, что обеспокоил вас! Такая сегодня прелестная погода! И этот траур так к лицу вам! (Расшаркивается.)
Попова.
Не умно и грубо.
Смирнов.
Ах, как я зол! Так зол, что, кажется, весь свет стер бы в порошок... Даже дурно делается... (Кричит.) Человек!
Попова (входит, опустив глаза). Милостивый государь, в своем уединении я давно уже отвыкла от человеческого голоса и не выношу крика. Прошу вас убедительно, не нарушайте моего покоя!
Смирнов.
Ваш покойный супруг, с которым я имел честь быть знаком, остался мне должен по двум векселям тысячу двести рублей. Так как завтра мне предстоит платеж процентов в земельный банк, то я просил бы вас, сударыня, уплатить мне деньги сегодня же.
Попова.
Если Николай Михайлович остался вам должен, то, само собою разумеется, я заплачу; но, извините пожалуйста, у меня сегодня нет свободных денег. Послезавтра вернется из города мой приказчик, и я прикажу ему уплатить вам что следует, а пока я не могу исполнить вашего желания...
Лука (входит, встревоженно).
Сударыня, там кто-то спрашивает вас. Хочет видеть...
Попова.
Но ведь ты сказал, что я со дня смерти мужа никого не принимаю?
Лука.
Сказал, но он и слушать не хочет, говорит, что очень нужное дело.
Попова.
Я не при-ни-ма-ю!
Лука.
Я ему говорил, но... леший какой-то... ругается и прямо в комнаты прет... уж в столовой стоит...
Попова (раздраженно).
Хорошо, проси... Какие невежи!
Лука уходит.
Как тяжелы эти люди! Что им нужно от меня? К чему им нарушать мой покой? (Вздыхает.) Нет, видно уж и вправду придется уйти в монастырь... (Задумывается.) Да, в монастырь...
Лука.
Чем эти самые слова, пошли бы лучше по саду погуляли, а то велели бы запрячь Тоби или Великана и к соседям в гости...
Попова.
Ах!.. (Плачет.)
Лука.
Барыня!.. Матушка!.. Что вы? Христос с вами!
Попова.
Он так любил Тоби! Он всегда ездил на нем к Корчагиным и Власовым. Как он чудно правил! Сколько грации было в его фигуре, когда он изо всей силы натягивал вожжи! Помнишь? Тоби, Тоби! Прикажи дать ему сегодня лишнюю осьмушку овса.
Лука.
Слушаю!