– Да жалко их просто стало. Вроде неплохие мальчишки-то. Ты видел, как у Каберта руки тряслись с мечом? Явно ведь впервые попытался кого-то грабануть.
Та поцеловала его в щеку и ласково погладила, а я захлопнула рот. Мама?! Вот эта потрясающая молодая красавица – его мама?! Мать моя женщина! Да ей же на вид лет тридцать, самое большее.
Мама, позволь представить тебе баронессу Викторию Лисовскую. – Он развернул мать в мою сторону. – Вика, а это моя мама, Аурелия ле Соррель.
А учитывая, что весовые категории у нас были явно разные – мама Эрилива хоть и стройная, но выше меня на целую голову, – то мне оставалось только ногами перебирать, чтобы не упасть.
Вика… Можно я буду называть вас так? – снова переключилась на меня Аурелия. – Такое необычное имя, очень красивое. Это что-то означает? – Я открыла рот, чтобы ответить, но тут же закрыла, так как вставить хотя бы слово оказалось невозможным. – А меня называйте – Лия.
Я скосила глаза на Эрилива, отчаянно призывая его на помощь, но он только улыбнулся уголками губ и сделал легкое движение руками, словно разводя их в стороны.
Эрилив, я надеюсь, что твоя жена будет такая же самостоятельная красавица. Умоляю, не женись ты на мямле, которая тебе в рот смотрит
Мы с Илфинором действительно в свое время условились, что осенью он навестит меня. Правда, не ради свадьбы, а скорее ради того, чтобы проконтролировать, как я там поживаю, и отчитаться перед правителем эльфов. Но точные сроки мы с эльфом не оговаривали, и по мне чем позже — тем лучше. Я даже прикасаться к его браслету боюсь, так и перекладываю завернутым в шарф.
Блин! Он совсем, что ли? Или у лиреллов принято быть такими прямолинейными и переть напролом, как танк? Он как это вообще себе представляет? Что мы будем ходить и «узнавать» друг друга и вызывать симпатию? Бред какой-то! Даже Илфинор со своим абсурдным предложением и то вызвал у меня меньше недоумения.
При этих словах я облегченно выдохнула: слава богу, что не придется иметь дело хотя бы с этим товарищем, а Эрилив улыбнулся мне. И опять я поразилась. Улыбка у него была открытая, добрая, без малейшей тени бахвальства или попытки покрасоваться. Даже как-то странно — настолько это не вязалось с его обликом. Обычно такие красивые люди кичатся своей внешностью и невольно играют на публику. Может, я зря про него плохо думаю и сужу только по оболочке?