Он знал — не знал, точнее, а чувствовал всем телом, хотя не мог бы этого объяснить, — что под неподвижными песками далекой западной пустыни что-то шевелится. Шевелится и заговаривает с ним на непонятном языке. Он мог с закрытыми глазами указать туда, где «это» находится, несмотря на расстояние в сотни миль. «Это» уснуло, когда на свете еще не было ни гор, ни песков, а теперь понемногу пробуждалось.