Нас всегда занимало, с самых детских, непосредственных пор, где прятался автор, когда подсматривал сцену, которую описывает. Где он поместился так незаметно? В описанной им для нас обстановке всегда имелся некий затененный угол, с обшарпанным шкафом или сундуком, который выставляют за изжитостью и напрасно, как тот автор, который все видел как бы своими глазами, но только скрыл от нас, где были его глаза... Там он стоит в глухом сюртуке, расплывчатый и невидимый, как японская ниндзя, не дыша и не перешептываясь, чтобы ничего не упустить из происходящего в чужой жизни, не таящейся от него, из доверчивости, или бесстыдства, или привычки и презрения к нему.