Славка, — сказал Толик, — позови тетушку.
Круглый Славка сложил рупором ладони. Ну и голос! Угольку почудилось, что в доме дрогнули стекла.
— Тётка, к бою!!
Прошла секунда изумленного молчания. Потом вторая. Когда кончалась трётья, в первом подъезде раздался дробный грохот и вырвалось что-то непонятное — зеленое и голубое.
Оно ударило Митьку в живот. Митька прижал к желудку ладони и стал медленно сгибаться, будто простреленный навылет. Глаза у него таращились, а рот беззвучно открывался и закрывался. В это время братья Козловы, с большой силой трахнутые друг о друга лбами, безуспешно пытались понять, что случилось. Шуруп лежал на земле и верещал на всякий случай. Ему не попало, он успел упасть заранее. Уголёк, сбитый на асфальт, покатился под ноги Толику. Мушкетёр стоял рядом с дверью на цыпочках и не шевелился, будто его приклеили.
Тут шум затих, и Уголёк понял, что никакой тетушки нет. Была девчонка. Ростом с мушкетера, в зеленой кофточке и синей юбке. У неё были толстые, как у негра, губы, румяные щеки и отчаянные глаза. А ешё были косы, торчащие вверх от затылка и загнутые, как рога на шлеме викинга.
Уголёк сел.
— Совершенно бестолковая ты, Тётка, — сказал Славка, — его-то за что?
Толик молча поставил Уголька и отряхнул.
— И вообще! — возмутился Славка. — Всегда одна. А мы тоже хотели...