После пристального изучения нашего Запада мне кажется, что история развития приречной территории Саскачевана является полным опровержением всех наших сентиментальных образов человеческого прошлого, потому что за ним стояли как минимум две основные людские потребности, которых вплоть до начала XX столетия общество лишало всех, за исключением привилегированного меньшинства. И людям, восхвалявшим старые, добрые времена, самим не хватало опыта — именно опыта, а не воображения,— чтобы понять, какие это были потребности: достаточно пищи и достаточно свободы, чтобы при воспитании своих детей, если не самих себя, добиваться достижения уровня полноценного человеческого существа. К примеру, немногим более столетия назад в английском Сазерлендшире, когда прислужники лорда сожгли дома арендаторов, они же запретили им собирать ракушки на берегу моря и есть их, потому что это была собственность хозяина. Тысячи потомков выселенных тогда людей живут теперь на равнинах Саскачевана. Отчаяние людей — в не меньшей степени, чем их мужество,— вот на чем зиждется история этой провинции. Вспомните только, что творилось в Центральной и Восточной Европе еще сравнительно недавно, в ту эпоху, когда тысячи семей поднимались на палубы иммигрантских судов. Столетие назад в Польше помещик мог овладеть любой крестьянской девушкой по своему желанию, и только представьте себе это великодушие, когда он посылал ее семье мешок картофеля. Войны, вербовочные команды и кнут — вот что стоит за судьбами многих тысяч семей переселенцев. Те, кто прибывал в Соединенные Штаты, может быть, и верили в то, что улицы там вымощены золотом, но едва ли один на тысячу прибывших искал там чего-то большего, нежели прибежища. Если бы кто-нибудь спросил меня, каков тот общий знаменатель, под знаком которого сплотилась эта нация, я бы ответил очень просто: стремление обрести дом, решимость удержать его. Ici nous sommes chez nous (здесь мы у себя дома) — эту фразу в наши дни неустанно повторяют во Французской Канаде без всякого смущения и налета сентиментальности.