Иногда мне кажется, что жить стоит только ради приобщения к чудесам мира. А порой хочется закричать: «Хватит! Мой разум устал от чудес!»
С теми, кто не слушается взрослых, случается самая большая беда на свете: они сами не становятся взрослыми
Пусть племянник из любимого вполне способен превратиться в ненавистного, но кровь – не водица, и даже за паршивую овцу в семье можно получить «на орехи» столько, что не сможешь ни унести, ни вынести.
Что за беда с этими учениками! Не похвалишь? Оскорбляются. Похвалишь? Дуются. Разъяснишь существующее соотношение опыта и результата? Впадают в уныние. А учитель оказывается за все в ответе…
Чудес не бывает, бывают только чудотворцы
– Есть один человек, которому вы нужны больше всего на свете. Вы сами. А мнение остальных – всего лишь ветер. Он способен принести прохладу посреди летней жары или заточить клинки зимней стужи, это верно. Но от ветра всегда можно укрыться за стенами своего дома. В своем сердце.
– Но… нельзя же вечно сидеть взаперти!
С детьми трудно спорить, они всегда задают неожиданные вопросы и находят выход из лабиринтов, ставящих в тупик самого мудрого взрослого.
– Нельзя.
– И что тогда делать?
– Выходить за порог. Прогуливаться по округе. Смотреть, как живут люди. Перекидываться словами с теми, кого встретишь на своем пути. Примерять на себя чужие жизни.
– Зачем?
– Чтобы окончательно понять, что они вам не подходят, что у вас должна быть своя собственная жизнь.
Судьба всего земного – созреть и затем погибнуть.
Человек не животное, чтобы следовать только инстинкту и руководиться тем, что он смутно узнал по запаху в воздухе, по шорохам в траве; он должен смотреть и разуметь, а затем решать.
Человек, когда думает, что наградою за труд будет жизнь, работает изо всех своих сил.
Что за штука страх! Он преображает земные твари и разум человека, делая безобразное привлекательным в наших глазах, а прекрасное – неприглядным!
Честность лежит не на коже, а глубже.
Кто много видел, тот больше и размышляет.
Нужно самому быть очень честным, чтобы судить о честности других.
Нельзя по повадке лося судить о нраве гремучей змеи; и точно так же трудно рассудить, много ли пользы приносит один человек, если слишком думаешь о том, что сделано другим человеком.
Когда бедняк заводит речь о займе, он должен – так уж повелось на свете – говорить очень осторожно: и когда старый человек заводит речь о жизни, то говорит он о том, чего ему, быть может, уже не придется видеть.
В горячности мало проку, когда нужно действовать не силой, а хитростью.
Общество не может существовать без разумных ограничений. Эти ограничения невозможно проводить в жизнь, если не пользуются доверием и уважением те, кто их осуществляет.
Говорит Елизавета Темпль: — …Общество такое благо в этой глуши, от которого не следует отказываться ради пустых формальностей, и мой отец часто говорит, что гостеприимство вовсе не добродетель в новой стране, так как одолжение оказывает здесь гость, соглашающийся разделить ваше уединение.
Говорит Кожаный Чулок: Деревья, которые я знал, срублены, и трудно найти лицо, которое я помнил бы в дни моей молодости.
Пока человек молод, кровь его горяча и бежит быстро, но, когда он стареет, кровь его стынет и замедляет свое течение.
Бывают минуты, когда даже самый резвый ум вдруг поддается наивным детским страхам.
Старость замораживает кровь, как зимний холод сковывает воды Великого Источника. А у юности потоки крови горячи, как солнце в ту пору, когда цветут цветы.
Разве под кожей не все люди одинаковы?
Справедливое негодование всегда таит в себе силу, заставляющую повиноваться...
— Вы каналья, мистер Дулитль! — крикнул дворецкий. — Вы не что иное, как каналья, сэр!